5 Бурай-ха и декаденс

Давно мне в руки не попадал сборник, в котором мне бы понравился буквально каждый рассказ.

Группа Бурай-ха (яп. «группа безответственных») - не то что бы сформированная литературная школа или течение. В неё условно входили японские декаденты, писатели послевоенной эпохи, к которым относят в первую очередь известное трио Дадзая, Сакагути и Сакуноскэ, представленное в этом сборнике (к моей невозможной радости, их наконец таки начали переводить *прыгает на одной ножке от счастья и восторга* )

Их объединяло общее чувство потерянности, кризиса всех человеческих смыслов после ужасной войны, и в своём творчестве они пытались вернуть себе и японскому обществу чувство собственного достоинства, погружаясь в грубый и горький натурализм безукрашенно описанного в их текстах времени. Надо сказать, что "декадентами" их называют с условно европейской точки зрения: маргинальный образ жизни, который они вели, напоминает декадентство рубежа веков в Европе.

И хотя, как было сказано, эти писатели ничего не основывали и различались между собой во многом, так или иначе, непосредственно эти три имени как будто бы сроднились в литературном процессе, поэтому логично было знакомиться с ними вместе через этот замечательный сборник.

Старший из них, Сакагути Анго, наверное, понравился мне больше всего. "Идиотка" и "Под сенью цветущей сакуры" (в новом переводе) - самые знаменитые его рассказы. Первый про бомбардировку Токио, когда он повторно сгорел до тла, второй - пародия на классическую японскую литературу и рефлексия над образом сакуры, ставшим шовинистким символом на время войны. Сакура всегда наделялась зловещим смыслом, помимо остальных прекрасных метафор, но у Анго к ужасу примешивается ещё и отвращение, и ироническая ухмылка. В рассказе присутствуют несколько жутковато натуралистически описанных образов, и в общем он производит впечатление. А "Идиотка" пока стал моим самым нежно любимым рассказом в сборнике и о войне вообще, так он лёг на мои собственные переживания и раздумья об этой части жизни.

Война, эта глупая война породила особо крепкую забывчивость. Ее удивительная разрушительная сила и способность изменять пространство производили каждый день сотни маленьких перемен, и то, что случилось на этой неделе, будто переносилось на несколько лет назад, а то, что случилось год назад, оказывалось где-то в глубине глубин памяти.

Рассказ "Беспутные мальчишки и Христос" даже и не рассказ, а своеобразное эссе, посвященное Дадзаю после его очередной попытки самоубийства, в конце концов удачной. Мне показался очень глубоким и справедливым этот анализ феномена таланта друга, который Сакагути посвятил ему, как своеобразный литературный эпикриз. Это было очень тонко, сурово и печально.

О чём же они задумались так глубоко? В чём разница между размышлениями беспутных мальчишек и философов? Разве не только в том, что взрослые задумываются о больших глупостях?

И Дадзай, и Акутагава покончили с собой так, как кончают с собой беспутные мальчишки.

У Оды Сакуноскэ, наверное, самый камерный и интимный тон в этом сборнике. "Город деревьев" написан в духе чисто японского "рассказа о себе" - это ностальгия о городе детства. Дальше идёт на самом деле жуткий "Непроторенный путь", рассказывающий историю ожесточившегося отца-музыканта, ломающего собственную дочь ради амбиций и неясного чувства мести, и "Безупречный" - самый интересно написанный и неочевидный - жалоба женщины на своего нелепого мужа-недотёпу, к которому она испытывает раздражение и нежность одновременно и не может сама никак понять, почему и кто он, её муж, паталогический неудачник или в самом деле благородный "дон кихот", просто не приспособленный к жизни? И хотя место Оде в сборнике отведено совсем немного, мне нравится, что все три рассказа звучат по-своему и показывают творчество автора с разных сторон.

И, наконец, Осаму Дадзай, очевидно, самый известный и печатаемый, в частности на русском в последнее время он издаётся хорошо (ну, для своего рода нишевой литературы его хотя бы легко найти и купить). Сборнику даёт название самый последний рассказ Дадзая, который он будто бы написал, прощаясь с этим миром - "Гудбай". Состоящий из тринадцати коротеньких глав, рассказ обрывается буквально на самом начале завязки сюжета, и не очень понятно, собирался ли Дадзай его вообще дописывать и не оставил ли рассказ вместе с запиской семье только лишь как жест. К слову, Сакагути обвиняет своего товарища в излишней любви к показательным жестам - Дадзай утопился 13-го же числа.

Главный герой, редактор и вместе с тем перекупщик на чёрном рынке, делец и повеса, решает остепениться и оставить свою тайную вторую жизнь. Он нанимает очень красивую и очень грубую женщину, вместе с которой посещает всех своих многочисленных любовниц, мимоходом представляя им красавицу как свою жену (ну не может такой японец, как он, так просто порвать с этими женщинами, не совершив красивого ритуала). Но увы, интересная и доведённая до абсурда идея оставлена без развития, тем более что отношения героя и его прекрасной хамоватой спутницы развиваются в очень комичном и интригующем ключе. Хотя это оставляет читателю ничем не ограниченный полёт для фантазии: чем по вашему закончилась бы такая затея?

"О равенстве полов" написан в виде лекции поэта-неудачника, всю жизнь, по его словам, терпевшего измывательства от женщин. Жалкий, старый, с издевкой изображённый намеренно отвратительным, он говорит: "Теперь, когда наступило торжество демократии, я могу только сердечно поздравить всех мужчин. Как это славно! Теперь можно не сдерживаться и неприкрыто говорить о женщинах дурно. Спасибо свободе слова!" Это очень хороший рассказ, описывающий, как изначально глупый и ничего из себя не представляющий человек превращается со временем в глупого и озлобленного. "Море" и "I can speak" - небольшие миниатюры-настроения, тоже впервые переведённые и напечатанные. Они лаконичные, но эмоциональные, как стихотворения в прозе.

Все вошедшие в книгу рассказы очень разные, но идут они плотно, и мне следовало бы читать их в ещё более неспешном темпе, чтобы не вызывать смешения ощущений. А ещё надо отметить, что всё действительно очень хорошо переведено и издано - маленький и тяжёлый томик приятно держать в руках, две версии обложки - мужская и женская - в целом передают потерянное и холодное настроение большинства рассказов. Если вам интересен этот специфический период в истории японской литературы, то книгу я от всей души рекомендую. А ещё я надеюсь, что в будущем количество новых переводов и изданий у нас будет только расти (спасибо издательству Icebook ♡).