4.5

Что-то подобное я испытывала совсем недавно, когда читала "Волшебную гору" Томаса Манна. Был у меня близкий знакомый, Ганс Касторп, который неторопливо разворачивал передо мной свои взгляды на жизнь, делился сомнениями, расказывал истории, иногда - высказывался весьма парадоксально, затем - вполне логично. Привыкла я к нему. А потом - бах! и роман кончился... А я и сейчас, спустя полтора месяца, вспоминаю этого героя и временами скучаю без него...
А вот теперь в мою жизнь вторгся еще и Ульрих. Вторгся, чтобы остаться в ней надолго. Потому что я обязательно еще буду перечитывать этот роман, и уж точно не один день стану его обдумывать...
Я много раз слышала претензии касающиеся того, что роман не окончен. Дескать, как его, неоконченный, читать и оценивать? Мне странно слышать об этом... На мой взгляд, это столь же нелогично, как и любая смерть молодого еще человека, который многого не сделал. Вернуть ничего нельзя! И смерть зачастую обрывает не только ваши личные взаимоотношения, но и целый пласт других людей, отношений, с ним связанных... Здесь у меня возникло такое же ощущение - Ульрих, а вместе с ним Агата, Диотима, Вальтер, генерал фон Штумм и другие герои - просто исчезли из моей жизни. Ничего не объяснив. А я осталась. Обдумывать и осмысливать, какой след они оставили в моей душе...
А след этот непрост и многомерен.
Сначала мне бесконечно интересен был этот внешний фон, Австро-Венгерская империя перед Первой Мировой войной... Я искренне поражалась, как до сих пор актуальны размышления о специфических проблемах империй, о том, что небольшие народы всегда подчеркивают в них свою обособленность, а большие - теряют даже небольшие национальные признаки, и вспоминала Российскую империю и Советский Союз, и думала, насколько эти мысли применимы и сегодня, в моем по-прежнему имперском городе, и его отношениях с мигрантами...
потом моим вниманием завладела едкая сатира на бюрократизированное "Великое государство", которая тоже нисколько не устарела... и я с грустью и смехом читала об образовании подкомитетов, о системе работы с предложениями и письмами, о вечных в своей бессмысленности и значительности формулировках актуальных вопросов, о внезапной значительности никому не нужной "Параллельной акции", о систематизации всего... И это снова о нас - актуально и ехидно!
Затем был привет от Эжена Сю - еще одни размышления о необходимости реформы судебной системы, не слишком продуманные аргументы в пользу ограниченной вменяемости и другие околоюридические и криминологические вопросы, связанные с обсуждением совершенно одиозного персонажа - убийцы Моосбругера... И чуть позже в книге - еще одна перекличка с "Парижскими тайнами", в обсуждении проблемы домов для умалишенных и режима содержания в них...
Потом меня поразили удивительно живые, хотя и несколько гиперболизированные женщины, окружающие Ульриха. Каждая - как некий символ и особый тип любви, немного чрезмерные в своей наиболее значимой черте. И конечно, очень по-мужски, ни одна из них не в состоянии остаться равнодушной и устоять перед уставшим от их поклонения героем... :)
О чем только не рассказал мне Роберт Музиль через жизнь Ульриха! И разобщенность ученых, и пробуждение девичьей чувственности, и восприятие музыки, и странности философских концепций, и душевные смуты, и соблазны, и политические интриги... И думаю, мы могли бы расширять перечень затронутых романом тем многократно... Вот только Роберт Музиль умер. И вместе с ним - закончились мои разговоры с Ульрихом. Я смогу, конечно же, перечитать то, о чем уже сейчас знаю... Но поговорить о чем-то новом и неизвестном мне не удастся. И от этого - грустно. Как от реальной потери.
С другой стороны, роман не лишен недостатков. Два из них показались мне настолько значительными, что повлияли на общее восприятие. Первый - это некая отстраненность текста, которая не позволяет погрузиться в него эмоционально. Как результат - книга загружает мозги, но мало трогает чувства. Конечно, это в целом нормально для "романа идей", но возможно-то большее! Ведь и Джойс сумел затронуть меня, дав на последних страницах слово Молли Блум, да и грохание двери, производимое Клавдией Шоша, позволило Манну эмоционально вовлечь меня в текст... А здесь, в романе Музиля, все героини (весьма разные, к слову), которые могли бы читателя зацепить, при всей достоверности их свойств и внутренней оправданности поведения, скорее пугают его излишней нарочитостью, или оставляют равнодушным.
И даже Агата. Разве легко принять её ненависть к Хагауэру? Ну а взбалмошная Кларисса, порывистая Бонадея, метущаяся Герда? И Диотима... Прекрасная и нелепая в этом своем бессысленном сообществе пустых речей...
И наконец, еще одна мысль не отпускает меня. Верю ли я как читатель, что Ульрих - человек без свойств? Пожалуй, не верю. Впрочем, и сам автор где-то во втором томе проговаривается, начав обсуждать свойства человека без свойств. Но почему же Ульрих явно выбивается из череды прочих персонажей романа? На мой взгляд, это связано с тем, что все эти люди - и директор Фишель со своим семейством, и Вальтер с Клариссой, и Лейнсдорф, и Арнгейм, и даже Рахиль с Солиманом, как и прочие герои романа - носители какого-то одного (каждый из них другого) свойства... А Ульрих - живой человек, которому присуще слишком разное... Вот и бродит он вместе с читателем, как проводник в этом мире разных свойств и черт, чтобы помочь ему увидеть себя со стороны. Чтобы попытаться осознать, ответить на вопрос - кто я?
И, видимо, как раз по этой причине я буду скучать по Ульриху. И иногда перечитывать "Человека без свойств" Роберта Музиля.