Самое известное произведение Киплинга (по крайней мере, среди его соотечественников) разворачивается на фоне "Большой Игры" (The Great Game), политического конфликта империй Британской и Российской за влияние в Средней Азии. С одной стороны, это достаточно простая приключенческая история. С другой стороны, это самая древняя история из всех - поиски просветления и выхода из круга перерождений. Мы наблюдаем кризис идентичности героя. Бастард ирландского солдата и английской няньки вырос в Индии. Кто он? Индиец? Британец? Обязательно ли себя относить к какому-либо государственному образованию, принимая решения по важнейшим жизненным проблемам? Сидя у безначальных и бесконечных вод священной реки, я не слышу жернова истории, мне нет нужды знать карты империй, мне не важны границы, лозунги и истерия сограждан. Я свободен.

Что я такое? Мусульманин, индус, джайн или буддист? Это орех, который трудно раскусить.

Но ты также мой маленький Всеобщий Друг, и я люблю тебя. Так говорит мое сердце.

Нас постоянно принуждают принять чью-то сторону. Подписать письмо с протестом или с одобрением? При этом постоянно доказывают, что не сделав выбор, мы совершим акт малодушия. Нас загоняют на выборы, как овец в загон. Патриотизм стал чем-то вроде алкоголизма - государство на нем зарабатывает. Печально.

Ким очень мне симпатичен. Он - идеал мультикультурности. У него два очень прикольных учителя. Один - достопочтенный Тешу, лама из Суч-Дзэн, ищущий Реку. Второй - Махбуб Али, торговец лошадьми, британский агент в Большой Игре. Они - два крайних положения качелей, на которых беспризорник Ким проводит весь роман. И что в конце?

«Теперь я один, совершенно один, — думал Ким. — Во всей Индии нет более одинокого человека, чем я»... Вот из-за этой боязни одиночества, человек. стадное животное, спешит прибиться к уютному коллективному отупению. У Кима была минутная слабость. Ранее в романе прозвучал великолепный пассаж. "Теперь он действительно видел свет. То была жизнь, какую он желал: люди суетились и кричали, застегивали пояса, колотили волов, разводили костры и приготовляли пищу, колеса скрипели. Повсюду новые картины открывались перед восхищенным взглядом Кима. Утренний туман рассеялся в серебряном вихре. Попугаи крикливыми зелеными стаями улетали к какой-то отдаленной реке. Вороты всех ближайших колодцев принялись за работу. Индия проснулась, и Ким был частью ее".

Всё только начиналось...

Киплинг считал, что Индия не может существовать без Британии. Его Индия всегда была БРИТАНСКОЙ Индией. Какие бы восточные идеи не овладевали Кимом, его биологические родители были с туманного Альбиона (или с места рядышком, под боком). В разговоре ламы с Махбубом проскакивает многозначительная фраза

"он не умеет лгать, как умеем мы с тобой".

Вообще, пассажи Киплинга, когда он подчеркивает культурные различия, легко могут быть прочтены, как расистские. Но это не так. Риторика Киплинга явно вызвана восхищением перед Востоком, в котором так трудно было сохранить свой национальный этос. Именно потому британцы так истово делали свой файв-о-клок. Эти высокомерные люди цеплялись за свою пунктуальность, как за соломинку.

Духовные искания Кима и рассказчика довольно трудно обсуждать. Боюсь впасть в истерику-эзотерику. Но я хотя бы отнесся к ним крайне уважительно.

Хорошо быть россиянином в России, индусом в Индии, молдованином в Мо... (Москве, наверно, все-таки). А каково мне? Приходиться даже скрывать свои симпатии среди тотального негативного отношения к России среди коллег, особенно усилившихся в последнее время. А это уже не свобода.