3 Глупость не порок?

У Томаса Шерреда увидела фразу в рассказе: "он тихонечко трясся в мужском варианте истерики", хохотнула и забыла. Но мужская истерика неожиданно догнала меня в грандиозном масштабе, пришлось вспомнить. У Цвейга я читала небольшие новеллы, не помню сильного впечатления, но и раздражения не вызывали. "Нетерпение сердца" для меня оказалось чтением ужасно мучительным. Многословное, эмоциональное, пафосное, с неприятным выбором слов (переводчиком, автором?), с непонятной моралью и с преобладанием мужчин-истеричек (что я вообще ни под каким видом не перевариваю). Наверное, у меня очень терпеливое сердце, исповедь лейтенанта Гофмиллера оставила холодное и брезгливое впечатление; только жалко 17-летнюю девочку, вокруг которой толпа глупых мужчин собралась, как будто с исключительной целью её погубить.

Обычно люблю повторять за Лесковым, что глупость не порок; но на этом романе я засомневалась в верности утверждения. То, что простительно в 17 лет девочке с парализованными ногами, никак не может найти сочувствующего понимания ни в её отце, ни в опытном докторе, ни в 25-летнем в меру блистательном военном. В каждом из них слишком много эмоций, мешающих думать; причем читателю тоже. Цвейг, конечно, искусно навешивает на уши болезненные слои чувств, к середине понимаешь, что выбраться не можешь из вязкого болота, где рядом копошится раздавленный Кекешфальва и барахтается червячок Гофмиллер.

Понять отца можно. Можно?.. Он не деятелен, а страдателен и самоуничтожителен. Абсолютно уверена, что не все люди герои и это точно не порок, просто факт; здесь пример сломанного обстоятельствами человека, неспособного держать удар вообще. Он вымаливает выздоровление, выдавливает жалость, убивает себя и дочь этим валянием в пыли. Кстати, вымаливает не у бога, у людей. Я так понимаю, что это акцент на его происхождении. Тема евреев у Цвейга (родившегося в еврейской семье "мои родители случайно были евреями") не особо яркая, с одной стороны. С другой, не могу отделаться от фразы, прозвучавшей под конец сетований бедняжки-лейтенанта, что один из главных минусов Эдит - то, что она еврейка. И благородному военному никак нельзя опозорить себя браком с еврейским семейством. Австрия такая Австрия. Есть ощущение, что вообще поведение Лайоша фон Кекешфальва, его реакция на горе, это реакции Леммеля Каница - что-то типа "иначе-то они не умеют, только плач до небес поднять". Не говорю, что это мысли Цвейга; но именно мои впечатления. Еще почему-то приходило на ум сравнение с Ребеккой и её отцом ("Айвенго"), еврейская тема меня цепляет.

Самый неприятный герой книги - Антон Гофмиллер, в чьём изложении мы и знакомимся с историей его сердечного нетерпения. Цвейг определяет нетерпение сердца как бездеятельное сострадание, нежелание сделать себя жертвой чужого горя вопреки желанию, чтобы само всё рассосалось. Не понимаю, почему это подаётся как порок. Ну, не альтруизм, конечно, негероическое поведение, обывательское, но в целом такая реакция - норма. Проблема лейтенанта в том, что он еще и глуп, как пробка. Одно дело - раз ошибиться на приёме, пригласив парализованную девушку на танец. Другое - начать ежедневные посещения дома с незамужними девицами. Антон, ты дурак? А друзья-то какие вежливые - слова не сказали. Кроме как в воображении лейтенанта. В полном шоке от воображения, кстати. Несмотря на всю велеречивость образов и душевных терзаний Антон не мыслит Эдит человеком - она калека и всё. Колченогая несчастная зверушка. В чем вообще душевность Антона, где там сердце? Иллюзия.

Мысль, что я любим против своей воли, была невыносима.

Когда он обнаруживает влюблённость в себя, его размышления, мягко говоря, удивляют. Сколько боли от потенциального душевного насилия над ним. Не смейте требовать от нежных и трепетных мужчин любви, если они не хотят! Произвол, издевательство над без вины виноватыми.

Страшные, нерасторжимые узы! Только что ты еще был свободен, принадлежал самому себе и никому ничем не был обязан, и вот внезапно тебя подстерегают, преследуют, как добычу, ты становишься целью чужого, нежеланного желания. Потрясенный до глубины души, ты знаешь: теперь днем и ночью кто-то ждет тебя, думает о тебе, тоскует и томится по тебе, и этот кто-то — женщина.

Сейчас расплачусь. Нет, я понимаю, что Цвейг из лучших чувств пишет эту ахинею, но от этого она не становится умнее. Бедный мужчиночка, его преследуют любовью против воли, никаких душевных сил на такой акт насилия не хватит.

она же, эта любящая тебя женщина, она вобрала тебя в плоть и кровь свою, ты все время в ней, куда бы ты ни скрылся.

Это даже не истерика, полномасштабный невроз. Предполагается, что ему кто-то посочувствует? Пригласит в анонимное общество защиты мужчин от влюблённых женщин? Лучше на психотерапию, Фрейд жил где-то на соседней улице.

Глупого щенка Антона надо было вовремя отвадить от дома, а не втягивать в общий бред, как посоветовал доктор Кондор. Доктор оказался тоже глуповат, точнее у него эмоции превалируют над разумом. И он сам вроде бы тот самый герой с деятельным состраданием, но по факту получается, что это подвиги на эмоциях. Я вообще не согласна с тем, что деятельное сострадание это принесение себя в жертву. Жениться на слепой, на ограбленной тобою, на калеке - правильные поступки? Если нет любви, то нет. Глупость доктора в том, что он уговорил Антона; неужели не видел, что тот пустой?

Неприятие Антона объясняется не тем, что у него на совести "убийство", по его мнению. А тем, что он так и не понял, что имел право не жертвовать собой. И тем, что он до последнего воспринимал любовную связь с Эдит, как жертву. Наверное, это особенность мировоззрения начала 19 века, сейчас это дикостью звучит, бесконечные "калека" "ущербная" "несчастная" "посмевшая мечтать о любви" "обиженная судьбой" в адрес Эдит. Да сам ты ущербный. У неё всего лишь паралич ног, а вот у Антона паралич сердца и мозга. Роман мне не понравился, потому что моральный акцент, на мой взгляд, должен был быть в ином месте.
Ну, и я частенько повторяла про себя слова монарха из фильма "Амадей" - "Слишком много нот..." Австро-венгерско-имперская напыщенная проза - не моё...