5 Заметки о прочитанном

Когда читаю Бунина, всегда чувствую, что его стихи с тихими ночами, лугами за рекой, тёплым ночным ветерком словно переселяются в его прозу, а проза Бунина словно продолжение его поэзии, в ней столько же лиризма и печали.
Его рассказы, наполненные подростковыми разочарованиями и очарованиями, деревенским солнцем и русским духом пушкинского Лукоморья, всегда трепетно отзываются в душе.
В романе "Жизнь Арсеньева" в полной мере можно найти всё это.
Это роман-воспоминание, роман-память. Память впечатлений, ощущений, прикосновений к дружбе, любви, нежности, чувственности, смерти.

У нас нет чувства своего начала и конца.

Бунин начинает цитатой из древних поморских рукописей, словно хочет уйти к началу, к глубинам, во мрак времён.
Алексей Арсеньев начинает свои воспоминания с простых биографических подробностей, где и когда он родился.
Рассуждения о чувстве родового герба могут показаться сейчас совершенно далёкими от нас, когда бег времени уже незаметен, настолько быстро сменяются события; о зове пространства ещё можно говорить, но и оно переходит в иную плоскость, не материальную. Хотя и автор с его героем не о материальном, недаром он так часто вспоминает благоговейность церковной тишины, словно вспоминая молитву на Духов день "сотворить память всем от века умершим", хочет подчеркнуть, что роман о тех, кого уже нет рядом с ним.
И не поэтому ли так много воспоминаний о смерти, с воспоминаниями последних дней ушедших, обстоятельств кончины, болезнями, отпеваниями и погребениями, о детских страхах прикосновения к смерти.
Младенчество вспоминается робко-чувствительным, жалким несчастным временем. Нет, это не какие-то печальные события или детские травмы, о которых нынче принято говорить, это внутреннее состояние любого, внешне ничем не обделенного ребёнка, особенно если ребёнок с рождения сам остро чувствует печаль этого ещё незнакомого ему мира.
И по-бунински звонко страницы о младенчестве наполнены светом, красотой, радостью, первых путешествий и... муками любви.

Все и всё, кого любим мы, есть наша мука, — чего стоит один этот вечный страх потери любимого!

Это он о маме так пронзительно пишет. И об отце написано с неменьшей любовью. Он видит все слабые стороны характера, которые самому Арсеньеву принесли трудности, ведь разорение, к которому был причастен отец, не прибавило радости герою и его братьям, но не было даже в самые трудные минуты упрека в адрес отца, хотя горечь своего положения была.
Так и о России он рассуждает с любовью и горечью. И о самых разных русских людях, разных сословий, возрастов и интересов пишет, вспоминая свои впечатления при общении с ними, не всегда приятные, но всегда с пониманием, будь это рвущийся к борьбе за свободу студент или непомерно гордящийся своей строгой жизнью мещанин.
Гимназические воспоминания странно прерываются, словно Арсеньев не хочет вспоминать об этом. Обрываются на приглашении в дворянский кружок для избранных, и встречей с маленькой женщиной-девочкой Налей, веселой и умной.
Больше радости чувствуется в его воспоминаниях о работе, особенно первая работа в поле. Работа в издательстве приносила меньше радости, но там он встретил любовь своей жизни, жизни Арсеньева.
Самые чудесные воспоминания о влюбленностях детских, подростковых, о первой страсти... Сашка, Анхен, Тонька, Ася, Лиза.
Любви к Лике посвящена вся пятая книга.
И лучше читать не меня, а Бунина. Потому что всё, что я здесь написала, не передаст и сотой доли восторга от поэтичности знаменитого бунинского языка.

Ту звезду, что качалася в темной воде
Под кривою ракитой в заглохшем саду, -
Огонек, до рассвета мерцавшей в пруде,-
Я теперь в небесах никогда не найду.

В то селенье, где шли молодые года,
В старый дом, где я первые песни слагал,
Где я счастья и радости в юности ждал,
Я теперь не вернусь никогда, никогда.