5 Ушедшая романтика железных дорог

Эту книгу, представляющую собой документальную повесть о машинисте из г. Кургана И. П. Блинове (водившем на своём паровозе поезда тяжелее, чем современные машинисты на куда более мощных электровозах), я впервые прочитал, когда учился в девятом классе. А потом она куда-то пропала, о чём я долго жалел. И только сравнительно недавно через знакомых смог заполучить ещё один экземпляр…
В целом нельзя сказать, чтобы эта вещь была рассчитана на массового читателя. Но тем, кто по-настоящему любит железную дорогу и особенно паровозы (какой была, например, Агата Кристи!) её можно горячо рекомендовать. В книге ярко передан дух рабочих будней предвоенных и военных лет, отличавшихся совершенно необыкновенными взаимоотношениями между людьми и техникой, когда паровоз сплошь и рядом воспринимался как живое, любимое существо…

Снова тяжеловес. Подъём.
Одна рука на регуляторе, другая – на песочнице. Упрешься плечом в раму, будто сам толкаешь паровоз… Кто-то сказал про машину: чем больше ею пользуешься, тем меньше помнишь, что это машина. Вот и в Блинове, видать, проснулся дедовский инстинкт. Он помогал паровозу, как крестьянин лошади, и приговаривал на подъёме: «Не выдай, милая!»
Паровоз трясло, он дрожал от напряжения, выбрасывая в небо снопы искр и угольную гарь. Хотелось спрыгнуть, побежать рядом с машиной, помочь ей…

В общем, время заставляло работать на износ и людей, и технику. Но это оценивалось по достоинству. Мне самому довелось пообщаться с машинистом, работавшим на одном участке с Блиновым, и надо сказать, что тот был настроен в отношении последнего не очень-то восторженно: «Что такое – нас придерживали, Блинова пропускали; почему не ставили с остальными в равные условия?» (Ну, то, что передовикам у нас, как правило, подыгрывали, это тоже не секрет). Однако же, сам Блинов в итоге получил звание Героя Социалистического Труда, а мой собеседник – «всего лишь» орден Ленина и орден Трудового Красного Знамени…
И ещё одна цитата, относящаяся уже к последним годам жизни героя книги.

Маршруты вечерних прогулок часто приводят Блинова к дороге. Однажды на исходе быстро гаснущего зимнего дня он увидел странный состав. По крутой дуге он вылетел из-за поворота – короткий, безвагонный, одни паровозы. Он был печален этот состав. Блинову хватило взгляда, чтобы понять: паровозы перегоняют не для новой работы – это их последний рейс… Тёмные, ржавые, с облупившейся краской, они бежали, чтобы исчезнуть в мартеновских печах.
Паровозы мчались с яростным грохотом, словно их гнала память о бешеных гонках и скоростях, словно они ещё раз хотели пережить неистовое напряжение работы, ветер в лицо, гудки и весёлую пляску колёс…
В зимних сумерках стоял высокий седой человек и, не скрывая слёз, смотрел на старые паровозы…

Полностью разделяя настроение автора, я, однако, осознавал и другое: ненормальность той ситуации, когда паровозы каждой серии, назначенной к исключению из инвентаря, уничтожались у нас до последней машины включительно (а надо заметить, что первый музей железнодорожной техники в СССР появился лишь в 1989 году). Желание изменить такое положение дел фактически определило мою дальнейшую жизнь на 20 лет вперёд. Но это, как говорится, уже совсем другая история…