4 "Писано мнихом Спиридоном Вержавским, летописцем Ростислава Мстиславича, и на пиру мною спето."

Были ли когда-нибудь на земле времена тихие, благостные? Чем дольше живёшь на свете, чем больше книг прочёл, чем больше историй наслушаешься, тем крепче убеждение, что люди всегда найдут повод...

История мальчика Спиридона, прозвищем Сычонок, из маленького городка где-то под Смоленском - ещё один кирпичик в стену уверенности: спокойные времена сказка, забобона. Новая вера пришла на Русь, и часть людей уже приняли её всей душой, а другие неистово держатся старых богов.

Странную веру на Русь принесли греки. К чему, ежели жить по такой вере не мочно? А по вере Хорта и Мухояра – живи. Та вера не прещала ни драться, ни побивать вусмерть. А по этой – не леть. А все одно грызут друг другу живот. И у того хрест, и у этого. Речь едина. А – грызут.

Но Спиридон, который в своих странствиях приобрёл ещё целую кучу имён - Василёк, Лелека, Пойке Рунки - сначала ни о чём таком и не думает. Отец - плотогон первый раз берёт его в путешествие.

Спиридон на реке! Идет вместе с батей в далекие дали! Свершилося!

Радость мальчика была недолгой. Разбойники, которые буквально полдня назад были мирными жителями приречной веси, убили всех, кроме мальчика, который совершенно случайно, по телесной надобности, видите ли, отошёл от стоянки. Всего-то за ради дубовых плотов полегли три крепких мужика.

И где-то там, в верховьях реки, и свершится отмщение, и произойдут кудесы: выйдут из полона тьмы батька Василий Возгорь Ржева, драчливый друг его Андрей Зазыба Тумак да умелец Игнат Страшко Ощера.

Думаю, цитаты уже достаточно ярко дали представление о языке книги. Людям, совершенно незнакомым с древнерусским, может быть сложно воспринимать текст. Некоторые страницы выглядят примерно так:

Лично мне понравилось, что автор уважительно относится к умственным способностям своих читателей, и сноски не повторяются на уже объяснённых словах. Зато какую атмосферу времени это создаёт! Хотя я в некоторых местах поспорила бы о правильности употребления аористных форм глагола...)))

Куда держит путь одинокий мальчишка? Да, я так и не сказала, что мальчик немой. Это ещё более усложняет его дорогу, потому что он не может ничего объяснить, попросить, даже имени своего назвать - отсюда и множество имён, которыми снабжают его встречные-поперечные. Сначала какое-то время он живёт в монастыре. Оказывается, что у него дар звонаря.

- Отрок смышленый. На лету все схватывает. Я, может, и гораздно сыграть сумею, но без живого серебра. А у него оно есть, поет, – отвечал убежденно Леонтий.

Но из головы не выходит подслушанная беседа между отцом и его другом, что далеко в Арефинских горах живёт волхв, который мог бы парнишку вылечить...

Мечта о настоящей речи его томила сильнее всего на свете, даже сильнее желания вернуться к матери и успокоить ее, сильнее чувства отмщения за смерть отца и его товарищей.

И вот как раз в поруб этого монастыря привозят того волхва - князь приказал те края от старой веры очистить... И Спиридон решается: помогает Хорту сбежать...

Средняя часть романа слегка затянута, особенно одинокое путешествие через лес, было бы оно покороче - была бы однозначно высшая оценка. Но и так сумбура в голове книга оставила на пять баллов. Почему люди не меняются? Куда деваются личности, похожие на Ефрема, грешника, который сам себе назначил покаяние - в лесу мост построить и содержать его в порядке?

Такие-то мосты все соединят, брега и сердца человеков.

И Спиридон не ведал никакой светлой веры в этих лесах, на этих реках, да, видно, и на дальних морях – нигде. Нигде не было светлой силы… Токмо аще там, на верху Днепра, у Серебряного моста… Но как это далёко.

Не вдаваясь в религиозную составляющую книги, всё-таки приходится отметить несомненное православное мировосприятие, хотя, возможно, это именно от языка возникает такое впечатление.

Въ нача́лѢ бѢ́ сло́во, и сло́во бѢ́ къ Бо́гу, и Бо́гъ бѢ́ сло́во.

Поскольку книга - начало трилогии, надо понимать, что у Спиридона всё будет хорошо, свой родник - ну, может, не тот, из которого истекают три великих реки и который мог бы дать ему речь, как величайших дар - олафу, но какой-то, дающий просветление и надежду, он найдёт.

А пока...

Ой ты, Горе мое, Горе серое… Лычком связанное, подпоясанное!.. – напевал горбун. – Уж и где ты, Горе, ни моталося… На меня, бедную, навязалося… Уж я от Горя во чисто поле… Оглянусь я назад – Горе за мной идет…