4

Есть единственная на свете империя, которая пребудет до Страшного суда. Именно так в средние века судили о Вечном Риме, и именно таков Рим в романе Кристофа Рансмайра. Вечный. Торжествующий над самой историей. Преспокойно себе уживающийся с автобусами и фотоаппаратами. Да и в самом деле, что-то поменялось в Риме за две тысячи лет? Те же скандалы, политические интриги, сенсации. А уж в таких забытых всеми местах, как Томы, и вовсе можно заснуть и проснуться через пару тысячелетий - и услышать те же сплетни о жене мясника.
Между вечным городом Римом и железным городом Томы разыгрывается вневременная драма поэта, оказавшегося в конфликте с властью.

Царем когда-то сослан был
Полудня житель к нам в изгнанье.
Я прежде знал, да позабыл
Его мудреное прозванье...

Прозванье его, видимо, и впрямь мудреное, потому что и римляне, и жители Том называют его попросту Назон, в смысле, Носач.
А что же он натворил такого, чтобы оказаться на задворках империи? У Кристофа Рансмайра своя версия, предельно экзотичная. Ну, то есть, конечно, Овидий здесь умудрился произнести славословие императору, не поклонившись предварительно. И хотя император этот акт гражданского неповиновения проспал, у него есть чиновники, мастера доносить до "самого", что такого совершил данный поэт, а равно знатоки императорской воли, способные вялый взмах августовой руки превратить в казнь, заключение или ссылку. А Август, между прочим, просто разозлился на чиновника, потому что ему мешали любоваться носорогом.
Но вообще-то дело не в том неслучившемся поклоне, а вовсе даже в крамольной поэме. И нет, это не та поэма, о которой обычно думали в этом контексте разные авторы, включая и Пушкина. Никакой "науки страсти нежной". Самое оппозиционное произведение Овидия, оказывается, - "Метаморфозы". Видите ли, идеология империи предполагает стабильность. А тут всякие превращения, изменения... В общем, крамола. Постепенно в ее наличии убеждают себя и власти, и радикалы-подпольщики.
И ради этих самых "Метаморфоз" скромный римский интеллигент отправляется искать Овидия в Томах.
Находит он, кажется, больше, чем собирался. Потому что в Томах "Метаморфозы" повсюду: на киноэкране, на гобеленах ткачихи Арахны, в ночных кошмарах, да и просто на пыльных уличках городка, населенного их персонажами.
Эффект довольно жуткий. Когда определенные подробности переданы возвышенным гекзаметром, их и воспринимаешь отстраненно. Но если их же изложить в стиле этакого глючного реализма, пробирает.