2 А Кромвель-то не настоящий!

Скотт В. Вудсток, или Кавалер / Пер.с англ. // Скотт В. Собрание сочинений в 20 томах. — Том 17. — М.-Л.: Худ. литература, 1965. — 584 с. — Тираж 300.000 экз.

... Внешность Оливера Кромвеля, как известно, не производила благоприятного впечатления. Он был среднего роста, крепок и коренаст; черты лица, резкие и суровые, выражали, однако, природную проницательность и глубину мысли. Глаза у него были серые, взгляд пронизывающий, красноватый нос велик по сравнению с остальными чертами лица.(гл. VIII)

И вот этого проницательного человека, известного нам по школьным учебникам, положительным героям романа предстоит перехитрить, обвести вокруг пальца. Справятся ли они? Не погибнут ли в неравной борьбе? Не волнуйтесь: автор их в обиду не даст, и в конце всё будет хорошо. Но ради этого придётся пожертвовать историчностью.

Действие романа разворачивается осенью 1651 года, во время английской буржуазной революции. Гражданская война уже закончилась: король Карл I казнён (30 января 1649 г.), а его сын,законный в глазах роялистов наследник престола Карл II, наголову разбит Кромвелем в битве при Вустере (3 сентября 1651 г.). Исторический Карл II, бежав с поля боя, шесть недель скрывался под чужим именем и совершил целый вояж по стране, прежде чем нашёл способ переправиться через Ла-Манш (этот эпизод удостоился большой статьи в русскоязычной Википедии: «Побег Карла II»). Поскольку у художественного творчества — свои особые законы, романист несколько изменяет маршрут царственного беглеца и приводит его в графство Оксфордшир. Дело в том, что недалеко от Оксфорда находился знаменитый в анналах истории охотничий замок английских королей — Вудсток, который показался автору более перспективным как место действия романа, чем любое из реальных временных убежищ Карла. Впрочем, некоторые события происходят не в самом замке, а в близлежащем одноимённом городке, существующем и поныне (в отличие от замка, разрушенного уже в XVII веке).

Внутренние устройство замка, известного лишь по картинкам, можно было описывать вполне произвольно. Именно это Вальтер Скотт и проделал, рассказывая читателям о лабиринте тайных комнат и переходов. Под его пером Вудсток превратился в настоящий притон конспиративный центр роялистов. Будут вам и благородные господа, готовые отдать жизнь за государя, и верные слуги благородных господ, и глава заговора, плетущий паутину интриг в тиши потаённого кабинета. Будет и двойной агент — работающий на предводителя заговорщиков, но перекупленный Кромвелем. Поскольку в романах В. Скотта добродетель всегда торжествует, а порок наказывается, за жизнь этого гнусного типа, оборотня в ботфортах, я не дам и ломаного гроша. В конце концов, должен же быть на пространстве в 543 страницы хотя бы один труп?

Исторических лиц среди персонажей романа лишь пятеро. Кроме Карла II и Кромвеля, главных антагонистов, выведены автором Десборо, Гаррисон и Блетсон — комиссары Долгого парламента, направленные в Вудсток для конфискации находящихся там ценностей. Не знаю, каковы были в реальной жизни их прототипы, но в романе это прямо-таки комическая тройка: обрисованы они колоритно, в сатирическом ключе, и очень жаль, что места им отведено в повествовании немного.

Вымышленных персонажей больше, всех перечислять не буду. Центральную роль призван играть Маркем Эверард, полковник республиканской армии — персонаж сугубо положительный и особо опекаемый автором (в начале романа он в такой милости у Кромвеля, что даже составляет по его просьбе аналитическую записку о государственных делах). Но в развитии действия роль Эверарда невелика: он больше мельтешит, чем действует, и при этом производит впечатление человека «с рыбьей кровью», бесхарактерного и лишённого твёрдых политических убеждений. В очередной раз проявился общий порок всех вальтер-скоттовских романов: бледность образа главного героя.

Поскольку в романе должна быть какая ни на есть любовная интрига, Эверард влюблён в идеальную героиню (как легко догадаться, она принадлежит к враждебному лагерю). Отец и брат героини — закоренелые роялисты, устроившие из Вудстока нечто вроде штаб-квартиры. Вся эта компания заговорщиков обрисована не слишком убедительно, и поверить в происходящее очень сложно. Республиканцы, не исключая даже и Кромвеля, показаны не лучше. Все действующие лица — словно марионетки в кукольном театре: в каждой сцене писатель подсказывает им, что говорить и как поступать. У героев явно нет своей собственной биологической воли — той, в которую верит читатель в любом хорошем реалистическом романе. Уже одно это превращает «Вудсток» в сказочку для детей изрядного возраста; особенно нелеп финал, где грозный Кромвель, человек феноменальной жестокости, выступает в совершенно не свойственной ему роли добрячка (гл. XXXVII). Здесь уже и не сказочка, а просто балаган.

Вообще весь роман сляпан кое-как, на живую нитку. Нередки противоречия: старый баронет Генри Ли изображается то полным сил, разъезжающим верхом и фехтующим с молодыми, то совершенно немощным (с. 467). Сын его, как уверяет нас автор, прекрасно воспитан, однако мы видим, что сей расчудесный молодой человек влезает в разговор, перебивая отца (с. 294). Солдаты Кромвеля, ворвавшиеся в замок, не могут взломать некоторые двери; им «пришлось послать за рабочими с большими кузнечными молотами и другими инструментами» (с. 504); эти рабочие появляются что-то очень уж быстро, и неизвестно откуда: дело происходит среди ночи, а от замка до города не ближний свет. Офицер Кромвеля Пирсон, как уверяет автор, успел побывать пиратом в Вест-Индии (с. 506); однако на той же странице сообщается, что у него боязнь высоты (что в высшей степени странно для бывшего моряка: как он лазил по реям на пиратском корабле, непонятно). Захваченных в замке роялистов Кромвель намерен повесить, но для этого нужна процедура военно-полевого суда, и Кромвель сам об этом говорит (с. 519); ниже, однако, про военно-полевой суд забывают напрочь и романист, и все его герои.

Есть весьма эффектные описания физически невозможного; приведу два характерных примера.

1. Буйство духов в Вудстоке: парламентские комиссары по ночам сталкиваются здесь с разной чертовщиной, с явлениями опасными и загадочными. Достаётся и хладнокровному рационалисту Эверарду: заночевав в замке, он собственными глазами видит, проснувшись среди ночи, не то бесплотных духов, включая дух собственного предка, не то злоумышленников, искусно изображающих привидений. Эверард вступает с ними в перепалку, а потом хватается за пистолет:

— Клянусь небом, я выстрелю, если вы сейчас же не уберетесь! Когда произнесу три — пристрелю вас на месте. Я не любитель кровь проливать, даю вам ещё возможность скрыться. Раз.., два.., три!

Эверард прицелился в грудь незнакомца и выстрелил. Тот с презрением помахал ему рукой, раздался громкий хохот, свет стал слабеть, потом вспыхнул, в последний раз осветив фигуру старого рыцаря, и померк. У Эверарда кровь застыла в жилах. «Если бы рыцарь был простым смертным, — подумал он, — пуля сразила бы его. Но биться со сверхъестественными существами я не хочу и не могу».(гл. XV)

Наутро Эверард тщательно осматривает комнату:

... Он исследовал стену против того места, откуда стрелял, и на высоте пяти футов нашёл в деревянной обшивке недавно засевшую пулю. Не оставалось сомнения, что он целился верно, — пуля, попавшая в стену, должна была пройти через призрак, в который он метил. Это было непостижимо и наводило на мысль, что заговорщикам помогали колдовство и чёрная магия; сами они были простые смертные, но пользовались услугами обитателей потустороннего мира, — в те времена люди в это верили.(гл. XVI)

Увы, своим просвещённым современникам, равно как и читателям следующих поколений, Вальтер Скотт никакого лучшего объяснения не предложил. Ниже, в финальной части романа, сообщается только, что группой заговорщиков из трёх человек разыграны были, с целью выжить из замка всех республиканцев, «различные трюки» (гл. XXIX, с. 435). Но как один из этих ловких трюкачей сумел пропустить пулю сквозь своё бренное тело — автор нам не сообщает. Остаётся думать, что не обошлось без колдовства:)

2. Сцена спонтанного покушения дурачка-роялиста на Кромвеля (гл. XXX, с. 446):

... Если бы клинок не встретил другого препятствия, кроме кожаной куртки, жизненный путь генерала здесь бы и окончился. Но генерал, опасаясь подобных покушений, носил под военной одеждой тончайшую кольчугу из лучшей стали, такую лёгкую и гибкую, что она почти совсем не мешала его движениям. Тут она доказала свою прочность: шпага отскочила и разлетелась на куски.

Такое возможно только в том случае, если кольчуга мифриловая, а шпага стеклянная (или ледяная, вроде сосульки). Ниже (гл. XXXVI, с.522-523) убийца-неудачник, сидя в караулке под стражей, будет похваляться перед товарищем по несчастью:

— Говорю тебе, баронет, прошлой ночью остриё моего толедского кинжала было ближе к сердцу Кромвеля, чем пуговица на его груди.

То есть Вальтер Скотт успел забыть, что покушавшийся нанёс свой предательский удар шпагой, а не кинжалом. Да и как не забыть: целых шесть глав позади...

С описанием оружия вообще проблемы: упоминаются, между прочим, «карманные пистолеты» (с. 308). В эпоху В. Скотта они уже существовали, а вот в эпоху Кромвеля — ещё нет.

Какой-нибудь знаток эпохи отыщет в этом романе, я полагаю, немало других ошибок и анахронизмов. Я увидел лишь единичные, и легко примирился бы с ними; но практически невозможно примириться с полным отсутствием психологизма, с многочисленными противоречиями и грубым попранием здравого смысла едва ли не на каждом шагу.