5

Послушайте, он действительно поёт! И это, оказывается, не красочное преувеличение и не милая метафорка, сочинённая им самим о себе.

Никогда не писала рецензии на музыку. И не буду.

Я бралась за "Тропик рака" раз, наверное, десять. Я говорила: "Да, классно он пишет, это правда. Отлично же!" Могла даже зачитать пару абзацев кому-нибудь, кто находился рядом. Но потом неизменно закрывала и останавливалась. Затем произошло последовательно два события: мы договорились с Рони вместе почитать Миллера в ноябре, и на меня свалилась эта бумажная книжка. Так что на сей раз я, сами понимаете, читать не бросила и потихоньку ползла, по паре страниц в день, потихоньку восхищалась тем, "Как он пишет! Как он пишет!"

А потом что-то произошло: я даже не знаю, когда это началось, просто в какой-то момент я вдруг перестала читать. Я не могла оторваться, не могла закрыть книжку, но это был уже не текст, серьёзно, ребята, я даже далеко не сразу поняла, что вообще происходит: сюжет меня не интересовал (его там, собственно говоря, нет), но я уже не думала о том, "Как он пишет!", а просто наслаждалась. Как на море, скажем, - на волнах (как я пошла и косноязычна!) Думала-думала, с чем это можно сравнить и решила, что он поёт. А потом вспомнила, что так же и говорят, да и он же сам предупредил ещё в начале!

И теперь это происходило со мной каждый раз. Эта музыка происходила. Вот как её можно воспринимать? Можно ли, например, оценить песнь по нескольким аккордам? Можно, например. А что нужно, чтобы ею наслаждаться? Слушать же. Слушать её всю.
Можно соглашаться с одним и не соглашаться с другим - это неважно, если книжка: слова, которые вот - перед тобой, текст, который вот - напечатан, ты его держишь в руках, - внезапно оказывается песней. Я вообще не знаю, как это у него получилось. Он, похоже, просто пел, не раздумывая над аккордами и переходами. И молодец.

Музыку можно переслушивать. С любого места, в любое время, - когда захочется.

Миллер пел о Париже, таком прекрасном, таком грязном.
У каждого же свои Парижи, - они такие прекрасные и грязные; такие светлые и опустившиеся. Такие разные и такие одинаковые. Они просто есть.

Эту жизнь я сейчас приветствую, как калека приветствует смерть.

Я разутюжил твои бёдра, разгладил все морщинки между ногами.

Я видел чёрный кровоточащий океан и тоскующие звёзды, разрешающиеся вспухающими кусками мяса, и птицы метались в вышине.

Наверное, это всё начинается с пупка.

Я - счастливейший человек в мире.

Ты только не останавливайся.