Слотердайк уверен, что пришло время пополнить привычный ряд форм ложного сознания — ложь, заблуждение и идеология — цинизмом. Его распространение достигло масштабов эпидемии и это одна из главных проблем современности.

Названием работы он, конечно, отсылает нас к знаменитым критикам Канта. Но при чём тут Кант?

Поводом к написанию работы стало 200-летие (в 1981 году) с момента первого издания «Критики чистого разума». 600 философов тихо и сдержанно собрались исключительно своим кругом и Петер предлагает пофантазировать, представив, какой бы конфуз произошёл, появись на этом мероприятии виновник торжества собственной персоной. Дело не в ожившем мертвеце, а в том, что вряд ли бы нашёлся тот, у кого хватило бы духа проинформировать его о состоянии просвещения — о том, как человек выходил из состояния «несовершеннолетия по собственной вине». Проект Просвещения, в который так верил Кант, провалился.

В качестве своего идеала оно имело представление о свободно вступающих в диалог индивидах, сохраняющих установку на мир и готовых уйти с опровергнутых позиций. Но ясно, что этот идеал никогда не соответствовал действительности. Просвещение ведёт борьбу на три фронта: критика власти, борьба с традициями и атака на предрассудки. И везде — это сражения с противниками, не желающими диалога. Так как всё ему дается с боем, почти сразу же, едва пригласив к мирному договору, оно начинает параллельно развивать воинственную стратегию. Возникает теория борьбы, критика идеологий, призванная разоблачить реальные, отличные от провозглашённых, причины не участвовать в Просвещении. Противник превращается в клинический случай, его сознание — в объект. Раз не хочет говорить он, нужно говорить о нём, о скрытом механизме сопротивления, лишающем его свободы и повинном в возникновении ошибок и иллюзий.

Просвещение знает лишь две причины неистинности: заблуждение и злая воля. Заблуждение делится на логическое и коренящееся в жизненных основах, то есть, идеологию. Отсюда и ряд ложных сознаний: ложь, идеология, заблуждение.

Оно стремится быть серьёзным, рвя тем самым свою историческую связь с сатирической и кинической традицией. А став серьёзным, подражает хирургии: противника стоит препарировать, и публично. Ясно, что сближения не происходит — теперь он тем более не хочет просвещения. Критика начинает разоблачать представления в его голове. Повсюду появляются механизмы, действующие за пределами разума. Характерна поза разоблачителя. При таких условиях истинной становится теория, способная лучшим образом дискредитировать существенные позиции противников.

Выходит, критика идеологий вовлекается в поиск радикальных решений. Одно из проявлений этого — в тенденции прибегать к психопатологии. В конце концов критик приобретает профессиональную деградацию: он более интересуется болезнью, а не её лечением, и не имеет представлений о том, как её лечить. Так просвещённое сознание становится циническим.

Циническое сознание — это развенчание всех иллюзий, смешанное с беззубой злобой и усталостью. Это негативное просвещение, разочаровавшееся во всем, — знающее, что всё может быть опровергнуто, для чего нужно просто сменить взгляд. Человек с ясным «злым взором» ныряет в толпу, чтобы затеряться; анонимность открывает ему широкие возможности для цинического уклонения. Современный циник — интегрированный в общество антиобщественный тип.

Если использовать психологические сравнения, циник похож на меланхолика, способного держать под контролем свои депрессивные симптомы и оставаться при этом трудоспособным. Его деятельность для него не имеет смысла, но выполняется ради выживания. Он прекрасно знает то лучшее, против которого направлена вся его деятельность. Циническое сознание перекликается с несчастным сознанием: всё понимать и всё же исполнять свою работу. Ложные сознания, которые старались просветить, исторически не были к этому готовы — и отсюда мы поимели нового жуткого монстра.