4

Эту пьесу было бы любопытно увидеть на сцене и понаблюдать за зрительным залом. Лично мои реакции варьировались от возгласа «Чертяка Честертон!» до шиканья «Это что за клюква, сейчас я в тебя помидором запущу». Остроумный англичанин водит нас за нос на протяжении почти всей пьесы, мимоходом издеваясь над аристократией, ирландцами, американцами и Англиканской церковью, сыплет остротами в духе Уальда, но, в отличие от последнего, не стремится сманерничать и вывернуться в изыске.

Всё действо занимает не больше вечера и проходит в камерной обстановки герцогского дома и сада. К владельцу особняка приезжает племянница из Ирландии, а из Америки — её прагматичный и деятельный брат. Они выступают практически двумя полюсами, одна готова поверить в сказку и утверждает, будто видит в саду фей, а второй всё поверяет выгодой и материалистическими теориями, отвергая досужие вымыслы и выплёскивая ребёнка вместе с водой. Между ними болтается англиканский священник-агностик, который вроде бы и твердит символ своей веры, но в то же время не может не сомневаться. Есть ещё семейный доктор, он то и дело намекает, что герцог ку-ку, его племянница тоже не семи пядей во лбу, а юноша слишком горяч и сильновозбуждаем. Ещё доктора волнуют феи, в профессиональном смысле, конечно.

I suppose it's quite correct to see fairies in Ireland. It's like gambling at Monte Carlo. It's quite respectable.

И тут в идиллию вмешивается фокусник-волшебник. Он блещет остроумием,

Conjurer. I only mean that the two trades rest on opposite principles. The whole point of being a conjurer is that you won't explain a thing that has happened.
Duke. Well, and the journalist?
Conjurer. Well, the whole point of being a journalist is that you do explain a thing that hasn't happened.

дискутирует со священником,

And what harm came of believing in Apollo? And what a mass of harm may have come of not believing in Apollo? Does it never strike you that doubt can be a madness, as well be faith? That asking questions may be a disease, as well as proclaiming doctrines? You talk of religious mania! Is there no such thing as irreligious mania.

осаживает паренька

Conjurer. There is something that is much more important than knowing how a thing is done.
Morris. And what's that?
Conjurer. Knowing how to do it.

и влюбляется в племянницу, предлагает ей руку и сердце (тут пошла зубодробительная малина) и рассказывает, какая она прекрасная ангелица, что поверила в его сказку про фей. Ах да, ещё он довёл бедного материалиста до сумасшествия тем, что тот не смог объяснить его фокус. Начинается фантастика, примешиваются воспоминания Честертона о своей юности за спиритической доской, и если бы Гилберт прильнул к лону католической Церкви ко времени написания пьесы, а не через десять лет, то мы бы наверняка прослушали монолог о святых мощах.

Однако заканчивается пьеса многомудрыми намёками на то, что правдоподобная ложь спасительнее невероятной правды (по крайней мере, она излечила несчастного племянника), а прекрасная родственница из Ирландии согласна выйти замуж за фокусника, ибо он её сказку сделал былью. Занавес.

Примечание. Пьеса переведена на русский под заголовком Колдун .