3

К весьма скромному списку недочитанных книг прибавился в нынешнем октябре знаменитый баск Бернардо Ачага. Пробравшись через половину романа, я обнаружил себя в состоянии глубокой скуки, полного равнодушия к тому, что ждёт героев, и подкрадывающегося впечатления, что некоторыми национальными вопросами невозможно проникнуться тем, кто живёт в иной реальности. Судите сами: герой зациклен на теме возможных военных преступлений своего отца, что заставляет его повторять раз за разом список расстрелянных; он пытается с кем-то поговорить, уточнить информацию, но так не организованно, что это больше похоже на пережёвывание темы, чем на действительное расследование. Он должен сыграть на аккордеоне на празднике, организованном «фашистами» (для этого мы должны поверить автору, ибо нет ничего иного, что намертво прикрепило бы этот ярлык к релевантным персонажам). Дав несколько раз обещание сыграть, он вдруг подпадает под влияние дяди, который велит ему не выступать, никого об этом не предупреждая, а вместо этого спрятаться более чем на сутки в тесной и тёмной потайной дыре, чтобы никто его не нашёл.

Я же нашёл весьма странным и подобное воздействие на подростка, и такое мало на чём основанное отношение к истории, равно как и поведение самого героя, который ранее говорил:

«Я перестал ходить в Ируайн прежде всего из-за дяди Хуана. Мне страшно было даже подойти к нему. Я боялся, что он расскажет мне что-нибудь, что причинит мне боль...».

Совсем непонятные взаимоотношения, сильно смахивающие на деревенские сплетни: толком никто ничего не знает, но посудачить готовы. Ещё и какая-то совершенно мутная история с убийством коня.

Общее впечатление – «мы в месте, но никто не знает, в каком».

В начале романа повествование претендовало (оправданно или нет, не могу сказать) на опубликованные личные воспоминания. Таким оно и кажется, интересным только для потребления личных знакомых. Этому способствует и настойчивое цитирование местного языка. Вероятно, дальше всё это получает какое-то обоснование, но чтение превращается в тоскливый труд. Это же художественное произведение, не работа по социологии или культуре. Я так и остался с точкой зрения героя:

«Морально я был ослаблен, измотан за все те дни и недели, что проводил, обмусоливая список из тетради...».

Бедный Давид не может избежать этого. Я же, слава высшим силам, могу.