4 Уроборос с вами!

По рекомендации к написанию рецензий я должна сказать несколько слов об авторе книги. Гугл сообщает, что Жорж Батай - "французский философ, социолог, теоретик искусства и писатель левых убеждений, который занимался исследованием и осмыслением иррациональных сторон общественной жизни, разрабатывал категорию «священного»". Мне больше понравилось короткое описание от Алексея Зыгмонта - многогранный; личность между двумя полюсами - "яростный, надрывный и взбалмошный мистик-порнограф — как любят писать, «завсегдатай борделей»; с другой же — мирный теоретик, идеи которого намного важнее его истерик или сексуальных фантазий".

Я вряд ли бы взялась за труды мистико-порнографического левака-теоретика, если бы 20 лет назад его книжка "Литература и Зло" (в скверном переводе, по мнению Зыгмонта) не попала в озоновский раздел "Всё за 19 рублей" и, как следствие, в мою корзину. Всего 160 страниц, но это было очень трудное чтение. Виноват ли перевод или оригинал, я не знаю. Однако о времени, потраченном на чтение, ни капли не жалею. Это было яростное взаимодействие с текстом, все поля исписаны карандашиком. О да, я порчу книги своими комментариями. Иначе зачем складывать буковки в слова?

Литература есть общение. <...>
[Литература] создана искусственно и не берет на себя никакой ответственности. Ни за что. Она может беседовать с кем угодно.

Со мной беседовать сложно, потому что я хаос, как-то сказали мне (да и не один раз и не один человек)) и прочитав Батая, я собираюсь обвинить его в том же самом. Впрочем он самокритичен, в предисловии атмосфера создается словами - "шквал", "бурный", "революция", "яркий", "интенсивный", "обвинение".

...из-за моей бурной жизни я никак не мог ясно выразить свои мысли. Буря - это основное понятие, смысл этой книги.

В тексте бурлит всё, он порывист, прыгуч и стремителен. Иногда это бесит. Но будучи сама хаосом, я догадываюсь, как искать центр торнадо. Внешний хаос вовсе не означает непоследовательность и отсутствие смысла. Сквозь кажущуюся пургу надо пробиться и внутри всё потрясающе аккуратно разложено по полочкам, всё понятно и стройно. И вот тут, пожалуй, настигает восторг от осознания. Можно начинать читать книгу сначала и вместо взбалмошной бури видеть грандиозную картину столкновения стихий.

О чём же книга, собственно? Точнее - что в ней поняла я) Полагаю, что она не столько о литературе, сколько о противостоянии морали и природы человека.

Меня очень смущают используемые термины - Зло и Добро, причем именно с большой буквы. Не владею французским, чтобы понять, где здесь особенности языка, где философская позиция автора. Прямого определения ни Зла, ни Добра Батай не даёт. Но из текста можно вытянуть, что это не узкие этические категории, хотя они сильно связаны с понятием морали, однако трактуются шире. Добро приближено к разуму и пользе. На самом деле хаотичность тексту придаёт как раз тот момент, что Добро и Зло могут сделать финт ушами и сузиться... Возможно, там должны использоваться другие слова при переводе.

Замечание опять же неизвестно к чему - к авторскому тексту или переводу. Каждое эссе разбито на главки, причем совершенно так внезапно разбито, вдрызг-текст. И в десятке первых предложений такой главки может не быть существительного) Ни объекта, ни субъекта. Существительные заменяются указательным местоимениями и сравнительными словами. "Подобное этому" "в сравнении с этим" "у схожего с тем" - но предмет разговора остался где-то в предыдущих главах. Надо отмотать 20 предложений назад, чтобы понять, о чем речь. Это при том, что у Батая сложно понять даже вполне стандартное, с точки зрения "подлежащее-сказуемое", предложение.

Если правда, что "невозможное", будучи, так сказать, избранным, а соответственно принятым, всё-таки плохо пахнет, если последняя неудовлетворенность (коей удовлетворяется рассудок) сама оказывается обманом, существует по крайней мере особая нищета, признающая себя таковой.

Недостаточно прочитать пару предложений перед этой цитатой, чтобы въехать в неё. Эссе Батая, как вязание Пенелопы, довязываешь до предпоследней петли, распускаешь, перевязываешь и так до бесконечности, пока Одиссей не приплывёт или читатель не поплывёт.

В общем я многое пропустила мимо сознания, выловила более-менее понятные мне конструкты. Добро как разумное ограничение человеческой природы, способствующее выживанию вида в целом и отрицающее всё, что может расшатать общество и привести его к гибели. Добро - это сохранение жизни. Зло - то, что свойственно человеку как природному, животному началу, свобода, неограниченность сознания, сексуальность, детское наивное понимание бытия вне каких-либо правил и рамок. Зло - это интенсивность жизни. Где-то на границе Зла возникает понятие самовластности. Опять же строгого определения Батай не даёт. Насколько я поняла, это одно из основополагающих понятий его мировоззрения, поэтому он привносит "чувство" и своё видение самовластности в каждую свою работу - ловите, мол, интуитивно, показываю прям на пальцах;) Похоже на разумного Карамазова - добра нет, позволено всё, что самовластно. Почему считается, что пожизненное устремление Батая было в том, чтобы нарушать правила, нарушать рамки, которые Добро-общественное сознание выстроило от Зла-природы. Наверное, упускается из вида, что делал он это самовластно. Мне кажется, я интуитивно понимаю, что это, но выразить сложно. Тем уважительнее отношусь к попыткам автора это сделать.

Причем тут литература. Поэты и писатели по Батаю ближе всего могут приблизиться к границам Зла, то есть к природе человека. Он выделяет особенно сильных интуитов, уловивших суть бытия по его собственным представлениям.

Эмили Бронте искренне восхищает Батая образом Хитклиффа и как бы искупляющей его Кэтрин. Много рассуждает о принятии Зла человеком, об осмыслении границ его. В этом же эссе появляется символическое понимание жертвоприношения. Но чтобы понять, о чем говорит Батай, надо сначала прочитать про Мишле и Пруста. Я бы поменяла порядок эссе в книге. А может и нет. В общем книгу точно надо читать по кругу, не один раз.

Эссе про Бодлера меньше всего понравилось. Потому что у Батая сильно болит Сартр и это определяет полемический характер текста, в котором читателю совсем уж ничего не понятно, с кем спорим и о чём? От романтизма и очарования злом вдруг переходим на "верхи не могут, низы не хотят" и это метафора к застою творчества в крови. Но мне понравилась цитата про нации (возникновение которой в тексте было внезапным):

Так нация упорно придерживается понятия, составленного о себе однажды, и скорее признает себя исчезнувшей, чем от него откажется.

В главе о Мишле Батай проясняет своё понимание и отношение к жертвоприношению. И эдак серьёзно размышляет о магии, как антитезе христианства. Ой, по поводу употребляемого в тексте слова "религия" - опять же много безответных вопросов к переводчику или автору. Что называется религией, как соотносится с язычеством и магией той же - чёрт знает.

В этой главе я поняла, что противостояние Добра и Зла в описании Батая я вижу как столкновение архетипа Опекуна с архетипом Бунтаря. Стало еще чуть понятнее. Перевод в своё понятийное пространство - возможно, это обманчивое "понятнее" ;)

Блейком Батай пытается доказать, что "религия лишь следствие поэтического гения". О связи поэтического, природного и священного. Знать бы батаевское определение религии, рассуждать стало бы интереснее. Но мне приглянулась, например, фраза:

Человек морали осуждает деятельность, которой ему не хватает.

И далее поясняется, что смысл морали - ограничить энергичность природы. Слишком интенсивное пугает. Интенсивное = злое. По мнению моралистов, столпов общества, добродетельных создателей правил. Блейк был феерически интенсивен, поэтому его боялись, считали психом. И человеком праздником. Кстати, почему смех считается бесовским и неистовым, карнавальным явлением - он тоже интенсивен, ярок, энергичен, зол.

Произведений маркиза де Сада я не читала и не особо захотелось после эссе о нём. Хотя Батай называет его философию блестящей и интуитивно отражающей образ Зла. Не могу оценить. Я не вижу самовластности в нарушении правил Добра по отношению к чужому телу.

Эссе о Прусте самое внятное. Мне понравился сам Пруст в изображении Батая и все размышления о Добре и Зле вокруг него. Либо я наконец-то поняла, как читать Батая, где у него центр хаоса, либо в этой главе он превратился в мирного теоретика.

Кафка. Кафка по Батаю поднимает тему детства и детской наивности. Детское Зло против мира взрослого Добра. Захотелось перечитать Кафку.

В главе про Жене снова сильно воспалился Сартр. Но тут я не знаю, кто больше попал под анализ - Жене или Сартр. Заинтересовало, что Батай видит их связь, похожесть, влюблённость (космическую в смысле)). Стоит прочитать сартровскую книгу о Жене. В этом эссе Батай снова и снова размышляет о границах Добра и Зла. Пожалуй, подробнее, чем в остальной книге. Но может быть, это стокгольмский синдром. Кажется, Жорж, я вас полюбила ;) Жаль, что названия и описания других книг Батая слегка отталкивают. Не хотелось бы столкнуться с буйным эротоманом после столь продуктивного общения на литературные темы.