Сon animo de ofender...

Эта книга раздражала меня своей неторопливостью, пока я не поняла, что она такое: не книга, не повествование. Фреска. Лоскут обстоятельств, схваченный объективом и застывающий в границах кадра.
Герои зафиксированы в slo-mo, как в янтаре. Можно читать, отложить, вернуться через неделю и с удовлетворением обнаружить, что разговор всё еще не окончен и единственное изменение - один из собеседников закурил. Полное впечатление, что несколько дней сряду там, в книге, камера дотошной ускоренной съемки отщелкивала кадры по долям секунды: движения пальцев к коробку, зажигание спички, обмен взглядами, поворот головы, зарождающиеся слова...
В этом есть своя прелесть, можно спокойно уходить от этой книги куда угодно: в работу, в жизнь, в картины Учелло.
И самое лучшее в ней не герои и не героиня, и не их история, а, например, вот это:

Фотография Бейрута была явной удачей. Она отражала хаос городской войны, на ней отпечатались тончайшие вибрирующие контуры, очерчивающие силуэты зданий среди взрывов и сияющих параллельных полосок, бороздящих ночное небо. Этот снимок более чем какой-либо другой передавал сущность катастрофы, которая может произойти в незыблемой цитадели. Простенькая камера – в то время он еще не приобрел настоящего профессионального оборудования – позволила неопытному Фольку добиться потрясающего эффекта; даже на снимках, которые он спустя двадцать пять лет сделал в блокаду Сараево, он не сумел достичь подобного совершенного несовершенства геометрических линий. Фотография ночного сражения и пожаров, города, превратившегося в запутанный лабиринт, терзаемый ненавистью людей и богов, была сделана «Пен-таксом», заряженным пленкой «400 ASA» и установленным в оконном проеме на одиннадцатом этаже высокого полуразрушенного здания «Шератона» с выдержкой 30 секунд и диафрагмой 1.8. Таким образом, один-единственный кадр на пленке 35 мм вобрал в себя все выстрелы и взрывы, прогремевшие за полминуты; когда же Фольк напечатал кадр, все оказалось отображенным одновременно. В момент экспозиции поблизости прогремел взрыв, рука Фолька дрогнула, и это неуловимое движение смазало контуры зданий, придав им как бы легкую дрожь и сделав картину происходящего столь реальной – гораздо более реальной, чем то, на что способна современная и совершенная камера, которая с высочайшей четкостью – а может быть, вульгарностью – воспроизводит краткое мгновение.

,
имеющее косвенное отношение к замедленным судорогам сюжета.
Сеньор Артуро намного лучше рассказывает о том, что знает, чем о том, что придумал.