5 Для плотного фукойствования (без философского образования не читайте)

На самом деле, сравнивая с иными сюрреалистическими произведениями, я не могу согласиться, что здесь отсутствует смысл. Он прямой и понятный, текст продуманный и выредактированный, это не Магнитные поля Бретона.

Может, разве что слог может сбивать, поскольку укатывается в экзальтированное автоматическое письмо, но совершенно чудесное, красивое и аккуратно-надрывное.

Я взглянул на иные рецензии и, кажется, будто почти никто ничего не понял, отметили страну, необычных жителей, Генерала, живое воображение автора, но не догадались, что это по сути антиутопия, но не пошлая Оруэллавская, а деликатная, какая нам повествует о власти непосредственно, власти всеобщей и более глубокой, чем мы, к сожалению, думаем. Если Оруэлл пишет страшилку, очевидную всем, буквально рефлекторный ужас сапога, то Ходоровски создаёт работу так, чтобы нам было, конечно, страшно, но подсознательно, будто мы не понимаем источник тревоги — именно так работает власть по-настоящему, вы вышли по ту сторону и обнажили оную.

Все земли, разные места с жителями, — это идентификации, исключённые, на периферии общества, и включённые, принявшие Генерала, какие рассказывают о себе героям, надрываясь и пытаясь им отдать себя, то есть присвоить путешественникам прямые сущности, стратегии, параллельно видно распространение власти Генерала, исходящей отовсюду, капсом, чисто паноптикум по Фуко. Я устану все расписывать.

Парадокс в том, что нет ни Генерала. Он всего лишь власть и производное от нее знание, идеологическая иллюзия, ни людей, потому что их личность и субъектность произведены властью, независимо от их желания, поэтому Генерал раздевает рабов и они пропадают. Без власти мы голые тела, пустота, когда власть — жто зеркало, какое позволяет нам знать, кто мы есть.

Три путника — как угодно, хоть библейские ангелы — это чистые личности, tabula rasa, какие не имеют морали и странствуют, их никто не понимает, потому что путники не говорят на их языке — языке идентификации, на них не распространяется власти, им нужды быть иным по отношению к себе, но, как младенцы без субъекта, они чисты и ничего не имеют, кроме пути. Прошлое и будущее — это знак тоже субъекта, имя — знак субъекта и все является власть, а они — чистые анархисты.

Вспоминается Делез с кочевниками, хотя, в сущности, в романе представлены широко идеи Фуко в виде идентификации, знания, особенно биополитики и телесности, какая тоже подчиняется властью, еще идеи Лакана, конкретно в моментах, где идут высказывания о я.  Надо узнать о философском бэкграунде автора, вроде он связан с 68, это бы объяснило такие идеи.

Мне этот роман был ясен с самого начала и до конца, отчего я не понимаю, откуда столько сомнений.  Просто такая литература для подготовленных интеллектуально людей, как и картины сюрреалистов — читайте Пушкина и Есенина с прочей буквальной банальностью, облизывайте Айвазовского и прерафаэлитов (уже давно есть ряд мещанских авторов), но заранее думайте и не прикасайтесь к сложным, философским работам. Следует очерчивать границы.

Помимо задумки, смелый, чудесный слог. Если бы он был не столь откровенным, то не вышло бы отразить идеи, связанные с телесностью и подчинением. Я в восторге от этого романа и я давно не читал такого, что бы меня впечатлило настолько сильно.