5

Помнится, давным-давно, классе в одиннадцатом, нужно мне было написать какое-то обстоятельное сочинение по Шукшину. Для заочной школы НГУ, что ли, не помню точно. Пришлось в срочном порядке знакомиться с автором, практически не представленным в той программе, по которой нас учили (да и сейчас его практически не встретишь на страницах учебников – у Коровиной пара рассказов в 6 классе, когда он абсолютно непонятен современным детям, не вовлеченным в российскую традицию и не обремененным знаниями о русской/советской истории и особенностях быта, да разве еще разок упоминается в 11 классе среди писателей-«деревенщиков»). Меня же Шукшин заворожил, и как писатель, и как личность. За полдня буквально я проглотил и какую-то биографическую книжку из глубин школьной библиотеки, и довольно объемный томик рассказов Шукшина. И навсегда полюбил его героев – тех самых русских «чудиков», которые есть соль земли русской.

Теперь собственно к рассказу «Чужие». Первую половину произведения занимают «выписки» рассказчика о великом князе Алексее Александровиче, развалившем российский флот, что привело к позорному поражению в русско-японской войне, и покинувшему Россию с очередной любовницей и кучей денег, драгоценностей и прочих предметов роскоши. Вторая часть – воспоминания о сельском пастухе Емельяныче, участнике еще русско-японской войны, гармонично и спокойно живущем в обычной деревеньке, немногословном, но добром любителе рыбной ловли и прочих простых удовольствий. Подводя итоги своим размышлениям, рассказчик удивляется, как один народ мог породить двух настолько разных сынов, что даже на том свете, где нет ни эполетов, ни драгоценностей, их душам не о чем было бы поговорить. «Вот уж чужие так чужие!»

Действительно, мысль о колоссальном разрыве между российской «элитой» и простым народом неоднократно высказывалась и до Шукшина. И в публицистике Блока, клеймящего интеллигенцию, замкнутую на себе и глухую к собственному народу. И в работах философа Ильина, писавшего, что перед революцией в стране существовало не просто два народа, а практически два разных биологических вида, не способных понять друг друга. И в «Войне и мире» Толстого, где условное разделение на «положительных» и «отрицательных» персонажей зачастую определяется именно близостью к народу, к его ценностям, к его духу. Да и даже если мы посмотрим на те имена, что вошли в историю русской литературы, увидим, что, по большей части, это писатели, чья жизнь так или иначе была тесно связана с жизнью народа: Пушкин, Гоголь, Тургенев, Достоевский, Толстой, Чехов, Горький, Куприн, Булгаков, Бабель, Шолохов… Можно долго продолжать и каждый случай подробно комментировать, но тут не место для этого.

И сегодня снова очевидно, что разрыв этот никуда не делся (или вновь образовался, нарастая примерно со времен застоя), а наоборот, усугубился. Только вот беда: из простых потребителей «пирожных» (привет, Мария-Антуанетта) с развитием медиа и интернета эти самопровозглашенные элиты стали «лидерами мнений», на которых равняется молодежь. И отсюда слезы по ушедшим брендам, соцсетям, фастфудам; отсюда завороженность мифом об «успешности» и ее материальным выражением. Тут я могу долго сокрушаться о современной городской молодежи, которая никогда не видела «волнующуюся ниву» и как «чудный град сливается из облаков», которой практически незнакомо удовольствие от работы руками, которая не умеет ценить тишину и свежий воздух. Я и сам, что уж греха таить, типичный городской житель, и будь у меня в детстве смартфон, не разглядывал бы поля и облака. Но я надеюсь (и сегодняшние дни только подкрепляют мои надежды), что не все еще потеряно для нашего народа. Да и для человечества вообще.