4.5

Разное написание фамилии автора (через а или э) не обмануло, Фланаган определённо обладает своим стилем, что чувствуется по двум прочитанным мной романам. Кроме кружения вокруг да около, перемешивания эпизодов из разных времён и локаций, повторялись и символы: альбом рисунков, рыбы в аквариуме, греки в Австралии, природа Австралии и Тасмании, не ведущая никуда бесполезная железная дорога, ссылку и плен тоже можно уравнять.
Мирная жизнь как бы погружена под воду, расплывчата, нечётка, зато эпизоды на дороге смерти бьют наотмашь. Отец Фланагана строил ту дорогу, выжил и прожил больше 90 лет. Некоторых выживших австралийцев Фланаган наделяет долголетием. Других героев убивает онкологическими заболеваниями. Некоторые из тех персонажей второстепенны, а двое, Эми и Накамура, наказаны заслуженно. Из-за Накамуры и японского полковника, любителя рубить головы мечом, я почти возненавидела хокку вообще и хокку Басё в частности. Однако, Фланаган знает меру и вовремя останавливается на жестоких эпизодах или перемежает их мирными событиями. Пережившие плен австралийцы не полностью вернулись с войны. Эпизод с горнистом, не могшим наказывать своих детей, ярко показал перемены в людях и изменения их памяти с возрастом.
В тексте упустила, когда Дорриго стал старшим над тысячей пленных. Безжалостный автор заставил выжившего врача жениться без любви. Вроде бы палкой или обстоятельствами Дорриго в брак не загоняли, но его притупившаяся воля не сопротивлялась желанию Эллы. За свою ложь Элла ответила многолетним браком с не любившим её человеком. Фланаган демиург воздал всем героям по их поступкам, правда, высшие японские военные чины так и не ответили за преступления против человечества. Фланаган попытался объяснить и японский образ мыслей, не считавших себя преступниками. Дорриго называл островной лагерь Чанги почти курортом по условиям, а у Клавелла в "Короле крыс" солдаты и там страдали. Мне странно, что в японских лагерях англоговорящие офицеры не работали наравне с солдатами, но получали мизерное жалование. Дорриго приходилось принуждать офицеров к работам по уборке и содержанию заливаемого дождём лагеря. Вообще, разделение по сословиям и разные привилегии ужасно соотносятся с описываемыми в романе реалиями. Очень глупо звучала благостная трескотня другого австралийского полковника об эфемерных в лагере абстрактных понятиях долга перед страной, сословной чести и прочего.
Всё же "Книга рыб Гоулда" впечатлила меня сильнее, и перевод больше понравился на слух. Фланаган пишет созерцательно, влезает в голову к разным героям, даёт им оправдаться, но сам их не оправдывает. Деталей не упускает и сюжетных линий не бросает. Эпизод со взрывом гостиницы разъясняется буквально на последних страницах. Люблю, когда сюжетный паззл сходится, а автор продумывает своё творение до конца. Жаль, что нет пока аудиоверсии книги и удивительно награждение нетолерантного романа Букером. Разнонациональные герои не то, чтобы другие расы не терпели, но даже внутри своей враждовали. Казалось бы, но до плена тасманийцы были на ножах с австралийцами, японцы так и так унижали корейцев с китайцами, и немногие из персонажей-японцев после войны осознавали своё обращение с другими жестоким. Сослуживецц Накамуры удивляется, что трибуналы осуждали не за преступления против китайцев, корейцев и других азиатов, а за преступления над белыми. Нацизм после войны никуда не делся.