2.5 Подчиняться власти легче, чем воевать с ней

Viva la Libertad! — Viva la FAI! Viva la CNT!

"По ком звонит колокол" - книга, с которой началось моё знакомство с творчеством Хемингуэя. И знакомство наше было прохладным. Рецензию эту я написал в 2018, четыре года назад. Тогда я думал, что первая книга станет для меня также и последней. Но "от сумы и от тюрьмы", как говорится... По-прежнему, автор мне не заходит, но всё же я продолжил его читать.

Гражданская война в Испании (1936 - 1939) - одно из наиболее интересных исторических событий XX века. Эрнест Хемингуэй в это непростое время принимает сторону республиканцев, находится в зоне боевых действий, сражается против франкистов в Мадриде и под Барселоной. Поэтому "По ком звонит колокол", как и многое у Хемингуэя, ценен хотя бы уже в силу того, что основан он на непосредственном опыте автора.

Так почему же не понравился роман, в котором, казалось, было всё, чтобы оставить о себе самое хорошее впечатление?

Во-первых, явный плюс романа - антураж Гражданской войны - в то же время обернулся для меня большим недостатком. От тех событий в романе нет почти ничего, а я ждал, что они будут. Назову это обманутыми ожиданиями.

Во-вторых, от героя романа, Роберта Джордана, я ждал проявления примерно того же характера, того же взгляда на события, какими обладал сам автор романа: за мир, за справедливость, за свободу и "Да здравствует Республика!". Но нет - протагонист - не более чем всего лишь человек долга, настоящий американец, который превыше всего ставит "This is my job". В целом главный герой мне несимпатичен - не понимаю я его.

В-третьих, в основу романа ложится такая система ценностей, которая мне лично чужда - неоправданное геройство, мученичество невесть за что. Ценностные ориентиры эти лежат в основе романа, создают какую-то обречённую атмосферу. Принцип "здесь и теперь" искажается - он не для того, чтобы зафиксироваться на реальности происходящих событий и принять их, а для "один раз живём", так не будем думать ни о прошлом, ни о будущем. Вместо принятия какая-то оголтелая обречённость.

В-четвёртых, отношение к CNT. Образ анархо-синдикалиста, описанный в романе, подогревает давно обсасываемый стереотип жестокого пьяного отморозка, дорвавшегося до грабежа. Стоит напомнить, как эти "отбросы" организовывались в самоуправляемые ячейки рабочих на заводах Мадрида и знаменитые коммуны Арагона. В общем-то, Хемингуэй сам себе противоречит, упоминая о Дуррути - де, был он хороший, но "свои же люди расстреляли его в Пуэнте-де-лос-Франкесес".

В-пятых, очень детально, чрезмерно всё подробно и вязко. С одной стороны, это вроде как погружает в атмосферу, которая, не очень-то приятную лично для меня. Но с другой - вроде как художественный текст больше становится похожим на стенограмму. Когда слишком подробно, это уже не искусство, а техпаспорт.

Наконец, в-шестых, не могу я принять взгляд на суицид. Самоубийство подаётся читателю как лёгкое решение проблем. Бах! И никто не смотрит с укором. Что до примеров - так их достаточно. Отец Роберта Джордана застрелился; Кашкин, хоть и был против суицида, покончил с собой из страха пыток; Фернандо, да и сам Роберт Джордан героически погибают, хоть эти смерти автором не описываются. Не забудем, что и Эрнест Хемингуэй покончил с собой. Система взглядов на лёгкое решение проблемы, описанная в вымышленной истории, таким образом, получила закономерный и практический выход в реальности.

Безусловно, были некоторые отрывки в романе, которые меня цепляли, но их было очень мало, и они быстро забылись. Захватил, например, сюжет про оборону высоты республиканским партизаном Эль Сордо по прозвищу Глухой. Несмотря на весь ужас войны, он смеётся в лицо смерти. Он глумится над чопорными фашистскими офицерами, гордецами, педантами, которые отражаются в смехе революционера как в кривом зеркале. И не так страшен теперь чёрт строгий враг.

— Bandidos! — кричал голос [Эль Сордо]. — Bandidos! Стреляйте в меня! Бейте в меня!На вершине холма Глухой, припав к своему пулемету, смеялся так, что вся грудь у него болела так, что ему казалось, голова у него вот-вот расколется пополам.
Эль Сордо. Глава 27

Понравилось, как Хемингуэй описал товарища Андре Марти - выскочку, бездарность, готового ради надуманной субординации и дисциплины отправить на верную смерть целые дивизии. У этого политикана был прототип, и звали его так же. Редкий случай, когда в художественной литературе среди выдуманных персонажей появляется настоящая историческая персона, которая влияет на сюжетную линию произведения. Граница между вымыслом и реальностью размывается, становится еще более проницаемой. Может быть, в том числе и поэтому возникает ощущение, что читаешь документальную хронику, а не роман.

— Значит, он не хочет отсылать донесение? — спросил Андрес, не веря собственным ушам.— Ты разве не слышал? — сказал Гомес.— Me cago en su puta madre! — сказал Андрес. — Esta loco.— Да, — сказал Гомес. — Он сумасшедший. Вы сумасшедший. Слышите? Сумасшедший! — кричал он на Марти, который снова склонился над картой с красно-синим карандашом в руке. — Слышишь, ты? Сумасшедший! Сумасшедший убийца!
Глава 42

Самый восхитительный момент романа - описание нравов испанцев. Характеры, культура, особенности мышления и, самое главное, - языка, достойны отдельного упоминания. Какая-то непосредственная весёлость, столь контрастно выделяющаяся на фоне мрачного настроения Роберта Джордана и других иностранцев, прошивает почти каждую страницу романа. Сам главный герой пребывает в восторге от испанцев, но не может быть такими, как они, не может думать, как они.

Пароль знаете? ... Вы должны сказать вторую половину пароля. — А какая первая половина? — спросил Роберт Джордан. — Забыл, — сказал человек в темноте и засмеялся.
Пабло. Глава 3

Я думаю, "По ком звонит колокол" - гениальный роман со своим самобытным стилем. Знаю, что Хемингуэй вдохновил очень многих писателей, и, да, он - ощутимая фигура американской классической литературы. Безусловно, многие найдут в романе множество поводов для восторга. Так же как и в живописи одни восторгаются полотнами Делакруа, а другие - Шагала, так же, есть и те, оказывается в полном восхищении от романа Хемингуэя. Я же принадлежу к числу читателей, кто не понял этого всемирно признанного шедевра.