5 Клетка для людовициана, или Концептуальный мир

«Насколько мне известно, ни людовициану, ни какой-либо другой концептуальной рыбе никогда не удавалось пробиться через такую концептуальную петлю».
(Стивен Холл. «Дневники голодной акулы». 2007)

Постмодернизм? Да?

Пусть критики от литературы изгаляются, как им заблагорассудится, прославляя в соответствии с только им ведомой мотивацией дебютную книгу Стивена Холла «Дневники голодной акулы» (The Raw Shark Texts), написанную в 2007 году.

Я – читатель, то есть потребитель. И пока я в здравом уме и твёрдой памяти, мне нужна пища для ума, души и эмоций. А главное, мне должно быть понятно, что хотел сказать автор. Какую проблему поднимает он в своём произведении и насколько хорошо способен отражать мир с его потребностями и противоречиями, к какой бы эпохе при этом он ни обращался, и какой бы жанр ни избрал для своей книги, какие бы приёмы ни использовал при этом (чёрный юмор, сюрреализм, гротеск и т.д.), мне нужен смысл. И мне должно быть интересно. Тогда я смогу сформировать свой взгляд на произведение.

Прочитав треть книги (!), вдруг стала понимать, что автор пытается направить поток сознания здравомыслящего человека в какое-то, только ему ведомое, русло, напрочь лишенное смысла вещей и явлений. И это не есть расширение сознания, а, скорее, наоборот: манипулирование сознанием. Уж не хочет ли он сказать, что коечка в «Палате № 6» освободилась. Не туда ли хочет меня отправить автор?

Если любой бред можно подогнать под понятие постмодернизма, тогда да – это постмодернизм. У него же нет чёткого определения …

Но вот ведь что характерно. Автор, словно плащом, укрывает свою «Акулу» одним из главных принципов постмодернизма – цитатами, отсылками, аллюзиями … Мило. Такая замечательная мимикрия получается. Ну, чем не постмодернизм? Тут тебе и знаменитый в Америке новеллист Реймонд Карвер (у нас мало известный), и Хемингуэй, и… ну, очень многие и очень многое, например, «Челюсти», «Волшебник страны Оз», «Сказки Тысячи и одной ночи». Прямо калейдоскоп какой-то дешевый: простые стекляшки пересыпаются, образуя вопросы викторины на знание литературы. Такая претензия на интеллектуальность, боюсь, может не всем прийтись по душе.

«Какого дьявола я до сих пор здесь торчал? Было совершенно ясно, что, если бы на протяжении последних нескольких часов во мне сохранялась хоть чуточка здравого смысла, я давно положил бы всему этому конец».

… И вот я продолжаю «здесь торчать». Действительно, какого дьявола? Просто любопытно, куда уводят больные фантазии – автора, или его персонажа? Их трудно сейчас разделить.

***
Книга прочитана. С чем я осталась? С чувством глубокой концептуальной грусти.

Описать расщеплённое сознание Эрика Сандерса (Эрик Первый? Эрик Второй?) – признак психического неблагополучия, вызванного психотравмой – смертью любимой девушки – Клио Аамес, погибшей в Греции, вряд ли кому удавалось лучше, чем Стивену Холлу. У меня такое ощущение.

Амнезия, последовавшая за трагедией, – защитный механизм, который запирает психотравмирующие события. Попытки найти ответы на все вопросы оборачиваются чередой фантастических событий, которые больше похожи на бред сумасшедшего. А кто же Эрик, если не сумасшедший?

Получить разумное объяснение бредовым фантазиям кого бы то ни было вряд ли кому удавалось. Но… Но для самих больных людей их мир РЕАЛЕН. Интересно, конечно, что там у психов бродит в голове? И страшно. Долго с этим соприкасаться здоровому человеку нельзя: вредно для собственного здоровья.

Попытаюсь проанализировать роман Холла в соответствии с простой схемой анализа художественного произведения, и посмотрим, что из этого выйдет.

Смысл название «Дневники голодной акулы» становится очевиден, но не вполне понятен после прочтения книги, когда появляются реальные дневники главного героя – Эрика Сандерса. Я временами ассоциировала самого Сандерса с людовицианом – концептуальной акулой, пожирающей память и воспоминания. А поскольку роман не укладывается в рамки привычного романа, то почему бы и не «Дневники»?

По жанру это роман – фантастический. И совсем нет нужды относить его к постмодернизму. Я бы не стала. Хотя некоторые черты постмодернизма увидеть можно. Более того, они в глаза так и лезут, только вот роли никакой не играют.

Роман посвящён реабилитации психически больного – Эрика Сандерса после перенесённой психической травмы, результатом которой явилась амнезия и другие психические отклонения (возможно, науке не известные). Главными темами являются тема животворящей любви и философия жизни и смерти.

Идея Стивена Холла раскрыть тему, достойную пера мастеров социально-психологической прозы, пишущих в стиле реализм, с помощью выразительных средств фантастического произведения, в канву которого вплетаются фрагменты реализма, достойна внимания. Это было интересно.

Холл ставит в своей «Акуле» и социальные проблемы, характерные для нашего времени и нас, живущих в XXI-ом веке. Это внедрение информатизации во все сферы человеческой деятельности. Интернет – не только благо, но и зло. О телевидении говорит с горькой иронией:

«Телевизор — великое средство для приведения сознания в норму».

В романе – Майкрофт Уорд – существо с одним огромным разумом, населяющим сотни тел – образ сети Интернет. Явная аллюзия к корпорации Microsoft и текстовому процессору Microsoft Word.

«И насчет интернета: помни, безопасных соединений не существует».

Но в большей степени автор поднимает проблемы обнищания и деградации языковой культуры и, как следствие, интеллектуальной культуры человека.

«Не знаю точно, как в этом мире появились рыбы-мысли, но в обширных и теплых водоемах культуры постоянно эволюционируют миллионы слов, идей и понятий».

К тому же очень много места в романе занимают знаковые и буквенные образы, населяющих его монстров: людовицианы и другие концептуальные рыбы.

«Он долгие годы изучает концептуальных рыб: гелетробов, прилипал, людогарианов, сонных ершей».

А уж яркий образ необозримого и невероятного бумажного мира из нагромождения и конструкций из книжных томов, томиков, книг, книжечек-брошюрок, журналов и газет, альбомов, обоев и всякой-всякой бумажной продукции, в которой персонажи ползут, словно черви, в проложенных тоннелях не забудется никогда. Это нечто! И всё свалено где-то в подвале … Книжный Мир в подвале – это внепространство, «в котором никто и никогда не появляется» …

Сюжета в романе нет. Все мысли читателя будут кружить вместе с умопомешательством главного героя, как кружит концептуальная акула – людовициан вокруг своей жертвы перед тем, как атаковать её. Потом появится ещё такая же помешанная подружка Эрика – Скаут со своими «тараканами» в голове.

Может стоит и нам, читателям, прислушаться к персонажу – доктору Трею Фидорусу, который советует Эрику Второму:

«— Слушай меня, Эрик Сандерсон Второй, слушай очень внимательно — эта книга вредна. Она заражает опасными идеями, которые заведут тебя черт-те куда, понимаешь? Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь еще спрашивал меня о ней».

Э, нет! Это такой маркетинговый ход: запретный плод сладок. Книгу хочется дочитать до конца, особенно, когда 2/3 уже преодолены. Оставшаяся часть – самая интересная: ты уже прижился с ней и хочешь во всём разобраться до конца. А ещё в книге живёт шикарный, здоровенный рыжий котяра по имени Иэн. Такой интеллигентный кот! Почему-то он мне представлялся японским котом. Из-за имени, наверно. Его бросить было совершенно невозможно.

… У каждого из нас, читателей, свой стиль чтения. И я, и мои знакомые читаем с карандашом в руках, если книга своя. Если книга в электронном виде, то ещё проще делать «почеркушки»: так создаются цитаты. Обычно цитаты – это либо интересные и необычные мысли, либо средства выразительности, либо что-то ещё ... Если взглянуть на «мои» цитаты из «Акулы», то они довольно странные: дают представление о странном произведении, не лишённом здравого смысла.

Если в самом начале я силилась разобраться (это что такое?.. вообще?) и была настроена на разгромную рецензию, то потом прониклась идеей автора и мне стало нравиться.

Не стоит даже пытаться понять бред людей с помутившимся рассудком. Такие попытки могут привести нормального индивидуума к умопомешательству. Общение с сумасшедшими всегда отражается на психике тех, кто с ними общается: у них неизменно происходит «сдвиг по фазе».

Но… Но нас никто и не неволит к общению с умопомешанными. Читатель – это сторонний наблюдатель. И не всё будет понятно в этом концептуальном «бреде». И не надо. Не в этом дело. А вот понять таких людей, как Эрик Сандерсон и Дороти Скаут, – необходимо. Тогда можно увидеть не концептуальный бред, а концептуальный мир. Согласитесь, это совершенно разные вещи, не так ли?

Автор, который поднимает в романе проблемы языковой, словесной деградации, не мог написать книгу плохим языком. С точки зрения художественной словесности – отлично. И, конечно же, большое спасибо переводчику - Георгию Яропольскому. Качественный перевод – это очень важно.

Мысли в смысле выводов:

• Психотравмирующие воспоминания могут подорвать здоровье и даже – уничтожить.

• Память должна быть хранилищем лучших воспоминаний, и если они утрачены, то следует оставить её в покое, а не кружить и терзать, как акула, пытаясь урвать хоть что-нибудь.


• Те, что ушли, никогда не возвращаются. Те, кто остались, должны жить и быть счастливыми для себя и для других. Кому нужны неврастеники?

• У воспоминаний – своя природа, существующая и развивающаяся по своим Законам, и изменить её нет никакой возможности.

• Воспоминания, какими бы они ни были, не могут сохраняться вечно: такова их природа.

• Не все книги несут радость и просветление: есть среди них и дурные, несущие болезнь и смерть. (См. «История Тэкиси и Сётай-Му»).

• И, наконец, «светоглоты, любожорки и смехоежки» – есть порождения «Майкрофта Уорда», которые образуют «колонию тоски», разрушающую языковую жизнеспособность человечества.

• Читатель, выгрызающий лишь саму суть произведения, «отсекая красоты и вязь», подобен акуле с сумрачным разумом …

• Что есть мир, если не Любовь и Смерть?