3 «В бою шаблон так же опасен, как и бездумье.»

«Разве наша партия не разбила «теорию» наследственной одаренности, вырастив из крестьянского «быдла», из «черной рабочей кости» советскую интеллигенцию?»

Первыми книгами Арсения Васильевича Ворожейкина, которые я прочитал, были из серии «ВМ». Там описывались уже события во время ВОВ, когда наше дело было правым и так далее. И Арсений Васильевич там выглядел во всем правым. А если и было что-то такое, вызывающее неприятие, то от этого легко было отмахнуться. Ибо, опять-таки, наше дело правое... Но вот данная книга, в которой показано становление автора, а точнее его изменение со времени становления на путь большевизма, стирает романтическую розовую пыль с его образа. Начинаешь понимать, что никак не может нечто хорошее вырасти из зла, из кровавой грядки гражданской войны. Начинаешь понимать, что люди, делящие граждан своей страны на «красных» и «белых», правых и виноватых – никогда не смогут построить мифическое государство справедливости. Вместо справедливости у большевиков будет принцип избирательности: здесь читать, а здесь не читать, как в старой юмористической передаче про ноты, в которые заворачивали рыбу. Ворожейкин будет находить объяснения, подчас самые нелепые, толкуя своему окружению и самому себе, почему СССР громко трубил о защите братского чехословацкого народа от фашистской агрессии, показательно приводил в боевую готовность авиацию и войска, дабы дать бой немцам... А потом просто слились и самоустранились. И не поддались на провокации... А потом, дабы не выглядеть совсем уж конченными пособниками Гитлера, отправили одну эскадрилью (всего лишь одну!) в далекую братскую Монголию. Братья монголы, видимо, оказались настоящими братьями, в отличие от чехословацких славян... Там в степях Монголии разыгрывался спектакль по защите рубежей братской страны от японских самураев. На самом деле-то и авиации нормальной у большевиков не было. Только в степях и летать, подальше от глаз людских и свидетелей. Ведь то не война была, а позор один.

«И вот первый воздушный бой. Шестерка наших истребителей в засаде вблизи границы. День летчики ждут, когда появятся японцы, два, три... А противника нет. Все беспокоятся, нервничают: не проглядеть бы. И наконец наблюдатели тревожно кричат: «Летят!» Девять японских истребителей подходили к аэродрому засады. Наши летчики сразу запустили моторы и устремились в воздух. Однако взлететь успели только трое, а три самолета были сожжены на взлете. Из взлетевших тоже никто не смог сесть на свой аэродром. Двое заблудились в сели в степи. Третий летчик погиб в бою...»

Арсений Васильевич не постеснялся назвать себя и таких, как он «крестьянским быдлом». Но, почему-то постеснялся признаться в том, что партия большевиков относилась к своему «быдлу» еще хуже, чем дворяне к крепостным. Да их просто утилизировали, словно скот. И трубили про победу над японскими поработителями. Хотя, о какой победе могла идти речь?

«Двадцать истребителей 22-го полка немедленно поднялись на перехват вражеских бомбардировщиков. Первая десятка так рвалась в бой, чтобы отомстить за погибших товарищей, что не стала дожидаться второй группы, а сразу помчалась к фронту. Но не так-то легко было перехватить японских бомбардировщиков. Путь нашей десятке перерезали около двадцати японских истребителей.

Все наши смело вступили в бой. Ни один летчик не дрогнул, все дрались храбро, никто не вышел из боя. Каждый предпочел смерть, но хвост самураям не показал. Никто на аэродром не вернулся: восемь летчиков погибли, двое подбитыми приземлились в степи. Нашими было сбито только три японских самолета.»

Дабы крестьянское быдло охотнее шло в бой (правый), комиссары вновь и вновь рассказывали историю про распятого младенца того времени – Сергея Лазо, которого японцы сожгли в паровозной топке. Вспоминали для того, чтобы наши летчики, если их самолет подобьют, никогда бы не садились на территорию врага, а предпочли разбиться. Ну, чтобы и их в топке не сожгли. Это же очевидно... Кстати, эта опробованная на Монголии методичка запугивания использовалась потом и в Испании. Там, по легенде, летчика республиканской Испании Владимира Бочарова, после приземления на вражеской территории, «пытали, но не добились ни слова. После этого тело Бочарова разрезали на куски и сбросили в ящике с парашютом прямо на Мадрид...» Шаблон комиссарский порвался, когда один из летчиков не только решился сесть на вражеской территории, но и вывез оттуда своего товарища. Ворожейкин тогда очень удивлялся тому, что кто-то осмелился нарушить приказ! Причем дело было не только в приказе, а в том, что севший на чужой территории летчик автоматически переходил в разряд «предателей» (снова привет гражданская война). А предателей Арсений Васильевич привык клеймить. Бездумно и громко...

«Мне казалось, что такое просто невозможно. Разве кто ни будь имеет право садиться на территории противника? Достаточно малейшей, ничтожной случайности — камера лопнет или мотор заглохнет на малом газу, — и отважившийся на такое дело сам может остаться там, на чужой земле! Кто докажет тогда, что он не сдался добровольно в плен, не изменил Родине? Позор падет не только на него, но и на всю семью, на родственников. Допустим, кончится война, его обменяют как военнопленного. Кто же поверит ему, что он сел к врагу, движимый благородными намерениями?!»

Читаешь вот такие мысли Ворожейкина и понимаешь, что для такого мышления действительно нужно особенное, комиссарское нутро! При помощи этого нутра комиссары могли трактовать что угодно и как угодно. Угодно партии и правительству. А ведь Япония так и не вступила в войну против СССР. Это товарищ Сталин подыграл англо-саксам и отправил туда солдат, даже не дав отдышаться после победы над Германией.

Впрочем, и сегодня, когда уже нет института комиссаров, достаточно сволочей с комиссарским нутром, которые радуются вражде между республиками, некогда составлявших одну страну. Бравурно сражаясь с фашистами в небе Испании, не менее бравурно СССР вместе с теми же фашистами спокойно делил Польшу, фарисейски прикрываясь тем, что нужно было спасти западные Белоруссию и Украину. А двадцать лет до того никто об этом спасении и не думал.

В общем, несмотря на то, что Арсений Васильевич утверждал, что в бою шаблонами мыслить было нельзя, мышление у него было шаблонное. Комиссарское. И когда говорят, что такую страну, или таких людей не победить – это совсем не означает похвалу. Это означает, что такие люди сами себя сперва раздробят, а потом и победят. На радость врагу. И все это будет происходить под бравурными и псевдо-справедливыми лозунгами. Что в принципе и происходит сейчас... Аминь!