4 В расчёте на грядущую канонизацию

Увлекательный приключенческий роман о революционных событиях 1905-го года в Риге, приуроченный двумя латышами (один из которых лишь номинально) к 50-й годовщине первой российской революции. Но нет в нём воспевания руководящей роли, разве что в послесловии, написанном кем-то третьим явно по спецзаказу свыше. Комитет, правда, есть где-то вне фабулы — он рассматривает и даёт добро на диверсии, экспроприации и вооружённые выступления или запрещает их. То есть выступает не как идейный вдохновитель, а как бюрократическая инстанция.

Но речь совсем не об авторитетном невидимом комитете, а о группе боевиков, чьи характеры прописаны детально, в предыстории и развитии, и которым невольно сопереживаешь. Фауст, Атаман, Робис, Дайна, Парабеллум, Брачка, Гром, Матрос, Лихач — они скрывают свои имена за кличками подобно блатным, но не блатная романтика их влечёт, хоть в их методах много сходного с криминальными. Это те самые романтики, которые по мнению Карлейля задумывают революцию, совершаемую фанатиками и дающую пользоваться своими плодами отпетым негодяям. И, на мой взгляд, главный конфликт романа — именно их борьба сугубо человеческих влечений с целесообразностью, диктуемой общим делом. А ещё с осознанием, что желание «делать революцию чистыми руками» заранее обречено на провал. Но они берут на себя этот грех, чтобы грядущим поколениям не пришлось пятнать свою совесть.

Иначе сегодня нельзя! Творить одно лишь добро, очевидно, будет привилегией грядущих поколений.

Так что и понятие дружбы нуждается в коррективах, продиктованных временем, и в особенности любви. А любовная линия в сюжете тоже присутствует, даже образуя любовный треугольник.

Знакомимся мы и с их противниками: начальником тайной полиции Регусом, начальником тюрьмы Людвигом, тайным агентом под прикрытием Женихом. Но они неизменно рисуются чёрной краской, и, хоть по сути выполняют патриотическую работу, борясь с преступниками, а значит преследуют благородные цели, но цели эти на поверку оказываются не столь благородными, а вполне меркантильными, — а стало быть симпатия безоговорочно уступается как раз преступникам. И в двух центральных операциях: ограбление банка с целью добытия средств для покупки оружия за рубежом и вооружённое нападение на тюрьму для освобождения товарищей, которым введение военного положения уготовило смертную казнь, — мы целиком на той стороне, что вне закона.

Но самой колоритной фигурой романа оказывается французский корреспондент Жорж Шампион. Он настолько стремится оказаться в центре революционных событий, что целиком поддерживает боевиков и всячески помогает им (в том числе с покупкой оружия и перехвате государственной шифрофки), не без того, чтобы организовать сенсационный материал. И весьма преуспевает в этом, сталкиваясь буквально со всеми ключевыми фигурами как с одной, так и с другой стороны. За процессом создания его репортажей забавно наблюдать. Хоть они тоже впоследствии претерпевают редакционную цензуру и карнаются под выделенную полосу. Он в какой-то мере тоже революционер-боевик репортёрской работы и тоже с расчётом на будущее. Интересен приём, когда он в ожидании сенсационного материала занимает телеграфную линию и во французскую редакцию уходят тексты статей уголовного уложения (весьма антуражно и кстати!). Вообще месье Шампион оказывается едва ли не предвестником появившейся полвека спустя и приобретающей всё большую популярность (даже культовость) в последнее время гонзо-журналистики.

Что хочется добавить. Не стоит за шорами декоммунизации целиком отвергать революционную литературу. Если это действительно литература, то в ней можно найти и иной смысл, что окажется ой как актуален!