4

Последний раз роман Вальтера Скотта я читала лет пять назад. После этой книги думаю продолжить знакомство с творчеством шотландского барда.
Автор, Александр Алексеевич Долинин, племянник Натальи Григорьевны Долининой (чьи замечательные работы, посвященные чтению "Войны и мира" или "Героя нашего времени", в свое время я с удовольствием читала, перечитывала и даже переписывала частично), уроженец Питера, ныне работающий в одном из университетов США. Рецензент его новой книги "Пушкин и Англия" (рецензия напечатана в журнале "Литература" ИД "Первое сентября") называет автора также одним из создателей российского научного набоковедения.
Книга же, которую я выбрала для чтения в рамках "Урока литературоведения", посвящена исследованию роли романов Вальтера Скотта в культурной жизни эпохи, здесь мы находим портреты читателей, как собирательные, вымышленные, так и действительные (мне лично запомнилась нетерпеливость Байрона, требовавшего немедленно выслать ему новые романы и чуть ли не капризничающего от промедления; верным читателем романов Скотта оставался Аполлон Григорьев, хотя в его время интерес к ним угасал неизбежно, и былые восторги сменялись критикой, подчас жесткой и несправедливой - ну это как критиковать персидскую кошку за то, что она не сиамская).

Дальше...

Уже в авторском вступлении мы находим отчасти ответ на вопрос о причине популярности книг Скотта, отчасти рецепт их написания, которым никто не сможет воспользоваться с тем же успехом (хотя попыткам подражателей создать по тем же меркам свои книги, которые затмили бы славу шотландского чародея, в исследовании уделено немало места):
"даже взяв в руки книгу Скотта в неведомым доселе названием, читатель уже интуитивно предчувствует, что в ней обнаружит: медленный, обстоятельный рассказ о "делах давно минувших дней"; каких-нибудь крупных исторических деятелей - всемогущих суверенов, коварных министров, отчаянных заговорщиков; благородного героя, завоевывающего руку и сердце очаровательной девицы, а попутно вторгающегося в самый центр сложной политической интриги; демонического злодея, строящего козни; нескольких добросердечных и мудрых простолюдинов; колоритного безумца, юродивого, шута или колдунью, которые в нужный момент помогут герою выпутаться из беды; и красочны описания интерьеров, нарядов, пиров, оружия, доспехов и прочих антикварных предметов. И читательские ожидания не будут обмануты..." После такого перечисления мне, признаться, и захотелось почитать какой-нибудь роман Скотта, раз уж мне обещают, что все эти интересные вещи я там найду.
Заинтриговав читателей вступлением, Долинин пускается в повествование, разделенное на три главы. В первой ("Под маской Великого Неизвестного") читатель узнает полудетективную историю первых изданий романов. Я, конечно, знала, что "Уэверли" был опубликован анонимно, что последующие романы выходили как творения автора "Уэверли", но не подозревала, на какие ухищрения шел Вальтер Скотт (уже немолодой, так что заподозрить его юношеском озорстве трудновато), чтобы скрыть свое авторство! Тут и параллельное издание крупных произведений под своим именем (поэмы) и анонимно, тут и многозначительные ответы на прямые вопросы о том, чьему перу принадлежат романы, пленившие общество, и даже объективный отзыв на один из романов, который Скотт вызвался лично написать - и написал, не забыв упомянуть и недостатки рецензируемого творения. Но, конечно, долго такая игра продлиться все равно не могла, ведь "любой здравомыслящий читатель... рано или поздно должен был предположить, что под псевдонимом Автора "Уэверли" скрывается:
- шотландец;
-профессиональный литератор;
- джентльмен;
-блестящий эрудит, знаток поэзии и истории, собиратель древностей;
- большой шутник;
- юрист или, по крайней мере, лицо, хорошо осведомленное в юридических закавыках;
- некто, уже пресыщенные славой или по каким-то причинам бегущий ее". Других кандидатов просто не было.
В следующей главе ("Овальтерскоттился весь свет") мы столкнемся с толпами восторженных читателей и почитателей, а также с более-менее оригинальными или, наоборот, бесталанными и серыми подражателями (которые в отличие от их вдохновителя, не могли сохранять беспристрастность в изображении противоборствующих сил истории). Долинин выскажет интересную мысль о том, что большее влияние Вальтер Скотт оказал даже не на литературу своего времени, а на историческую науку - после него ученые отошли от сугубого описания официальных событий, битв и деятельности королей и обратились к повседневности, к картинам народной жизни. При этом самого же вдохновителя начали обвинять в отступлении от истины (хотя трудно было усомниться в знании им истории) и в том, что характеры, изображаемые им, скорее современные или даже отвлеченные, чем исторические. Интересный взгляд на двух "учеников", превзошедших учителя. Долинин рассматривает "Хронику царствования Карла IX" Мериме и "Капитанскую дочку" Пушкина как произведения, написанные в преодоление схемы вальтерскоттовского романа. Вроде бы большинство из ее элементов соблюдены, но получается иное впечатление, более глубокое, значительное. При этом Пушкин оказывается ближе к победе, чем Мериме, который, по мнению Долинина, скорее писал "наоборот", отталкиваясь от схемы, а не следуя ей. Ну... будь автор французом, он был сделал противоположный вывод.
Третья глава "Из гостиной - в детскую" описывает процесс развенчания писателя (которого на пике популярности ставили в один ряд с Шекспиром, а потом приравняли к низовой беллетристике), переход его в разряд детского чтения. Интересны книгоиздательские суждения о том, как следует печатать Вальтер Скотта в наши дни (дети охотнее читают его в "Библиотеке приключений" с картинками, чем в собрании сочинений, заграницей так его и публикуют - в оформлении для семейного чтения, ярком и уютном).
Заключение повествует о новом всплеске интереса в начале ХХ века (здесь и отзывы русских поэтов Серебряного века, и эссе Вирджинии Вульф), а также убеждает в непреходящей ценности романов Вальтер Скотта, и прежде всего воспитательной в широком смысле:
"Романы Скотта, действительно, очень нужны нашим детям - нужны и как идеальные "инициационные" тексты, которые, вобрав в себя осколки мифов, сказок, преданий и легенд, способны внушить правильные представления об устройстве мира, научить гуманным "азбучным истинам", составляющим основу общечеловеческой нравственности; и как начальный курс исторического мышления и исторического чувства, прививающий умение видеть сообразность и закономерность истории; и как простые, доступные детскому пониманию образцы художества".
"С тихой ласковой усмешкой читаем мы Вальтера Скотта и сегодня... читаем как воспоминание о незамутненной ясности духа, о крепком моральном здоровье, о наивной целостности миропонимания."