2

В очередной раз убедилась, что современных русских авторов мне не очень хочется читать (да, я тут вам не патриот!).

Не очень поняла, где здесь альтернатива? Те матерные слова, что изредка выскакивают то тут, то там? Или общая тематика: бухать-трахаться-задумываться о жизни годам к 40...?

В общем, это рассказы 40-летнего мужика, который пробухав и проимев полсотни баб всю сознательную жизнь, вдруг начинает задумываться о жизни: решает бросить нажираться в слюни и жениться в шестой раз на трезвой бабе, наконец. Ни тебе дерзких размышлений в пьяном угаре, ни тебе залихватских приключений, от которых жмуришь глаза и тайно мечтаешь повторить, ни даже те ностальгирующие мысленки о все том же чудесном, честном, солнечном и дешевом Советском Союзе, которые проплывают в алкогольно-мутном сознании, нисколько не умиляют (а должны бы). Во всех рассказах просто читаешь об очередном эпизоде бытовой пьянки, которая или дошла до групповухи, или нет.

Местами напоминает Лимонова/Медведеву

Так обычно благоухает, если мне не изменяет память, женская промежность во время месячных — наскоро и плохо промытая и спрыснутая для блезиру дешевым китайским дезодорантом.

или

занимался любовью с малолетками,
с подругой Вороны, например;
звали ее Регина, и было ей, на тот момент,
пятнадцать
мокрощелочных лет…

Местами Паланика с его псевдо-научными фактами, к месту и не очень

Ее кожа, нежная на вид, оказалась на ощупь шелковой и упругой.
Я где-то читал, что кожный покров человека целиком и полностью состоит из отживших, т. е. абсолютно мертвых, утративших биологический статус живого, постоянно осыпающихся с поверхности наших тел, клеток. Следовательно, если вы взрослый человек средней комплекции, то таскаете на себе более двух килограммов (!) мертвой кожи и ежедневно сбрасываете несколько миллиардов ее крошечных фрагментов. Значит, между нами, когда я держу ее руку в своей руке и ощущаю упругую шелковистость ее ладони, возникает эффект «двойного презерватива», где в роли латекса выступает покрывающий нас с головы до пят наш собственный эпидермис.

Пару раз были главы-упоминания о Сорокине, где местоимение 3-его лица, единственного числа, заменяющее данное подлежащее, писалось исключительно с большой буквы и с придыханием.

В общем, у меня сложилось впечатление о грязной, засаленной, не просыхающей личности, изредка устраивающей баттлы между чтецами поэзии Блока и Есенина, а потом сношая тех или иных бабищ, вечно бухих и практикующих "группенсекс". Фу.... ГГ себя назвал в какой-то главе ханжой и ретроградом, похоже, это я такая, а не он.

Наверное, понравится всем любителям алкогольной прозы, типа "Москва-Петушки" или тем, кому за 40 и им есть, что сравнить.

P.S. Название расшифровывается, как Плеш-Муде-Кронштейн, что являлось любимой фразой матери ГГ, а, соответственно, самым ярким, похоже, впечатлением из детства...