2 великий свет и злая тьма

Все в нем было своеобразно, угловато, — и неожиданно.

Обычно Блок и другие поэты Серебряного века выпадают из общего курса школьной литературы – после этого мало кто к ним возвращается. Этот период рассматривается чуть ли не в самом конце программы, когда уже нет времени на его детальное рассмотрение. В результате в головах учеников не остается даже воспоминания о его представителях: ни строки, ни рифмы. Это прискорбный факт, потому что именно тогда, после революции, стали слышны те, кто выходил из общих рамок жанров и литературных правил.

С рождения жизнь Блока сбыла размерена и тиха, но отнюдь не потому что беспечальна. Он без крика и брани принимал все новости – плохие и хорошие. Не лишенный страстей, Блок все равно оставался сам в себе: тянулся и не достигал идеалов, верил и разочаровывался, но продолжал пытаться дотянуть и поверить. Ну а вдруг?

Блоку не повезло: он жил в переломный момент истории и, как и многих других, он так и не смог до конца подстроиться под новый ход событий. От его личности будто бы была лишь часть: все другое осталось в другой эпохе. От этого и горькое послевкусие – от жизни, прожитой лишь отчасти.

Он нуждался в утешителе: в человеке, могущем все понять и «отпустить», как истинный проповедник.

Несмотря на то, что книга дает определенное впечатление, но оно базируется на моем знании Блока как поэта. Ее ценность как отдельной информационной единицы крайне мала. Считается, что воспоминания очевидцев более правдивы и не имеют того налета субъективности в интерпретациях, которыми злоупотребляют биографы другого времени. И тем не менее, даже с воспоминаниями надо работать аккуратно. Книга «Без глянца» составлена неудачно: в ней слишком много разрозненной информации, которая не связывается общей мыслью. От этого сложно, местами так вообще не получается, проследить общую линию жизни и образ Блока теряется в какофонии голосов, не имеющих к нему никакого отношения.