2.5 ...обернулась пшиком

Одна из тех редких книжек, по которым смело можно ваять коллаж «ожидания - реальность». Почему-то мне думалось, что под обложкой притаился плутовской роман (в самом деле, почему? Не потому ли, что крупная рыба означает ещё и небывалую удачу?). Но нет, увы. Вместо американской вариации Остапа со страниц пахнуло простоватым дурачком, напомнившем мне Джека из американских сказок, который то ли до небес вырастает, то ли врёт, что до небес вырастает, и ещё что-то про кукурузу в довесок. Так вот, здесь на месте Джека был папаша героя-рассказчика, знаменитый россказнями о своей жизни. Папаша умирает, а сынуля решает рассказать всему миру о его жизни. Но поскольку о его жизни достоверно почти ничего не известно, то вместо этого сынуля активно накручивает папашины второсортные макаронные изделия на уши несчастного читателя.

А если серьёзно, то ваще-то книга о юморе. Но пристало ли о юморе говорить серьёзно?

Юмор папаши оборачивается его же бедой: он не может поговорить всерьёз с собственным сыном. Привычка травить байки так глубоко укоренилась, что о чём бы ни зашла речь, тысячи баек уже вырываются из его рта. В итоге это всё выливается в то, что сын и сам начинает травить байки: мол, его папаша с предсмертным хрипом выскользнул из коляски в пруд и превратился в большую рыбу.

Для меня полезными (то есть, теми, о которых можно порефлексировать и вынести что-то своё) здесь оказались две вещи: картина невозможности диалога с родным человеком, когда тебе так нужен этот диалог, из-за собственных тараканов — а ведь очень возможно, что травление баек у папаши появилось как попытка расцветить собственную непримечательную жизнь, а то и вовсе в ней что-то скрыть — и то, что в результате сын оказывается без корней, без реальной истории своих родителей, без их реального опыта, зато с кучей бесполезных россказней за плечами. (И я его отлично понимаю, ведь истории собственной семьи, опыта родителей мне всю жизнь отчаянно не хватало, не было опоры, а мать считала (боялась/стыдилась), что раз опыт горький, то лучше им не делиться). Всю свою жизнь сын гг противостоит отцовской несерьёзности чрезмерной трезвостью мыслей, рассудительностью и резонностью – ведь отца у него как бы и нет: дома тот появлялся нечасто, а молва о нём разносила одни сказки, им же самим выдуманные. И чем такой папаша отличается от мифического Иванушки-дурачка, пардон, Джека-великана? Великое удовольствие чувствовать вместо отца-защитника сказочного персонажа, не обладающего реальной силой и не умеющего научить тебя чему-то толковому. Интересно, что и отцу эта мысль не даёт покоя: неужели я так ничему тебя и не научил – спрашивает он сына далеко не один раз. Что ж, пожалуй, научил – придумывать несметное количество баек, такое несметное, что даже версий об умирании папаши в книге мы имеем уже одну, две, три штуки! И это лишь версии о начале умирания, а конец намертво запечатывает чисто сработанная байка. И если смотреть на ситуацию с такой точки зрения, получается, что сын пошёл-таки стопами отца, прикрывая всё болезненное и неприятное в своей жизни байками, в которые и сам уже начинает верить…

Теперь я читаю рецки других прочитавших. Кто-то видит, что сказки – прикрытие для душевных ран папаши, маскирующее никчёмность его жизни, кто-то восторженно умиляется типом мечтателя. Но вот вопрос — хотели бы они себе такого отца?

Слушал книгу в исполнении Вячеслава Палазника. Слушать его с оригинальной скоростью невозможно, интонациями и гундосостью он иногда один в один попадает в интонации Туранчокса из «Через тернии к звёздам». Вы представляете, такими же интонациями и тембром всю книгу начитать, да ещё и замедлить их от нормального темпа говорения до того, каким почему-то принято начитывать аудиокниги? Кошмар же полный, я честно попробовал – и меня едва ли не вывернуло. А с ускорением даже в 1,4 уже ничего так, совсем другая песня.