5

Соскучась, обратилась к испытанному противоядию - советскому кино. Что-то пересмотрела, что-то открыла для себя. И изумилась, обнаружив, что три таких разных и таких прекрасных фильма - "Серёжа" Данелии, "Евдокия" Татьяны Лиозновой и "На всю оставшуюся жизнь" Петра Фоменко - поставлены по произведениям одного и того же автора.
В Доме книги моему запросу вежливо поудивлялись: "Панова, это сейчас не модно" и после небольших раскопок вручили эти мемуары: ничего другого с девяностого года не издавали. А что я знала об этой писательнице? Соцреалистка, пудовые скучные романы про трудное советское счастье... Ах да, её литературным секретарём был Довлатов.
Так вот, не знаю, что конкретно Сергей Донатович у Веры Фёдоровны почерпнул, но данную книгу нужно срочно вводить обратно в моду. Она отличная.
1. Общий тон. Какое блаженство читать воспоминания, в которых ни за кого не стыдно и не противно! Вере Фёдоровне выпала доля нелёгкая: в молодости - полусиротство и гнетущая бедность, плюс какой-то абсурдный первый брак во вкусе двадцатых годов. Второго мужа, с которым жила душа в душу, репрессировали [мой родной, мой мученик], она осталась с тремя детьми без работы и, главное, без особой надежды работу найти. Потом война, сюрреалистические блуждания по оккупированным территориям. В шестидесятые годы писательская карьера Пановой пошла на взлёт, казалось бы, можно почивать на лаврах: всесоюзная известность, прекрасные дети, третий муж - Давид Дар - писатель, которого Бродский называл гениальной личностью. Но тут подвело здоровье. От последствий инсульта писательница так до конца и не оправилась. И при всём при этом в автобиографии ничего слезоточивого или, наоборот, жёлчного, но нет и радужного всепрощения. Как было, так и рассказала, без лишних эмоций и словес. Взвешенно, вдумчиво, с обострённым чувством достоинства, своего и окружающих.

...когда мне пришлось воспитывать собственных детей, я очень заботилась, чтобы они не заразились этим гадостным чувством [обездоленности], которое делает человека гораздо несчастливее, чем он есть на самом деле. Пусть лучше, уверяю вас, возомнит о себе излишне, чем ощутит себя обездоленным.

2. Тонкое ощущение мирового маразма. Не знаю, как это назвать короче, но... Вот, допустим, последнее свидание с мужем в лагере. Город Кемь, который, по легенде, получил название от известного нецензурного ругательства. А ещё навестить отца приехала большая цыганская семья и привезла, как положено, еду-выпивку...

В общем, эта плачевная комната являла картину полноты жизни... Жизни с горючими слезами, ползающими детишками, янтарными грушами, куриными ножками, торчащими из жующих ртов. Ах, с каким аппетитом они жевали, с каким размахом чокались. И вдруг звон, гром, вскрики - это зарыдала девушка, упав головой на стол.

Вдова врага народа, жена диссидента, глубоко религиозная женщина, к слову, не делающая из своей религии фетиша. И трижды лауреат Сталинской премии. Как тут без чутья к контрастам и парадоксам?
3. Женский мир. У нас ведь как? Мужские проблемы - общечеловеческие, а женские - гинекологические. Там - электростанции, ракеты, свершения и дерзания, а здесь - пробковые подмышники, грязные пелёнки и фортепьяно вечерком. Презренный быт, который жалкие мещанки обеспечивают вершителям-дерзателям. У Веры Фёдоровны об этом много: о непрестижном и неоплачиваемом труде, на котором держится земля.

Такая невинная радость - досыта накормить любимого человека - эта радость была мне дана на считанные дни, и то по особому соизволению - мне просто выпал счастливый билет, что перст судьбы отметил мое заявление в ворохе других... Первые два часа пролетели как одно мгновение. Уже в конце первого часа мы поняли, что наше богатство - мираж, что не успеем мы оглянуться, как окажется, что ему конец. Так и было, но все же спасибо судьбе за эти часы.

4. Речь. Нет, Панова не склонна к экспериментам, это не Платонов и не Ремизов. Но: у неё прекрасный русский язык, тот доброродный и милостивый Батюшка Русский Язык, на котором мечтается говорить и писать. И, конечно, была семья с глубокими корнями, и старая нянька Марья Алексеевна, хранительница устоев:

- Бесстыжие, ишшо и целуются.
- Няня. кто это?
- А кто ж как не актеры. Какой же хороший человек будет такими делами заниматься? Любишь - ну и люби себе потихоньку, а эти, видишь, на самое видное место вылезли.
- Они - жених и невеста? Няня!
- Ну да, как же. Какие там жених и невеста, один грех - любовь.
- А это грех?
- Самый страшный...