2

Нечаев - интереснейшей судьбы человек - больше века не мог обзавестись собственным биографистом и вот наконец... он пал жертвой бездарности первого из них. Лурье - плохой литератор и плохой компилятор - держит читателя за причинное место, поскольку альтернативы ему нет. Особенно тягостно становится, когда он приводит выдержки из писем Бакунина - тот в одной странице текста так выразительно и емко, с таким проникновением в природу души и характера описывает своего молодого протеже, что хочется рыдать не переставая над остальными 370и страницами. КАКОЙ персонаж! Не надо быть Достоевским, чтобы увлечь им читателя до самозабвения, надо всего лишь грамотно подать его историю, грамотно отобрать и скомпилировать документы, все! Но нет, Лурье мало того, что не способен чужих мыслей по-человечески выразить, он лично от себя не устает на каждой странице сообщать, как противен ему Нечаев и какое зло - нечаевщина. Мы уже знаем это из классики, спасибо. И за биографию беремся не нравоучения ради.

Итак, о Лурье я высказался, теперь о самом Нечаеве. Автор "Катехизиса революционера", зачинатель "Народной расправы" и прототип Верховенского (мало соответствующий сам себе, но не суть). Он пробыл на виду истории всего пару лет и фактически ничего не совершил. Но черт возьми, каким выдающимся мистификатором был Нечаев! Он, вообще ничего из себя не представляя, не имея за спиной никакого революционного прошлого, не имея даже товарищей-заговорщиков, ухитрился выбраться в эмиграцию и так запудрить мозги Бакунину и Огареву, что те признали в нем гения освободительного движения. С их благословением Нечаев вернулся на Родину, создал "Народную расправу" из 40 человек и делал вид, будто воротит добрыми 40 тысячами. Убил студента Иванова и вдохновил Достоевского на написание одного из лучших его произведений. Сел за убийство в одиночку Петропавловской и подчинил своему влиянию самую суровую охрану самой суровой тюрьмы. Какие силы кипели в этом человеке - и все пропали зря. Он ничего нового не привнес ни в теорию, ни в практику революции. Один бесполезный для народного дела труп и один "Катехизис" - вот и все, что оставил по себе Нечаев в результате. Но смотреть на Нечаева как на человека результата все равно, что читать "Феликса Круля" ради концовки. Его жизнь так и просится на бумагу, осталось дождаться человека, который сможет ее достойно переложить. Пока же такого умельца нет, я оставлю Бакунину последние слова о нашем герое:

"Нечаев один из деятельнейших и энергичнейших людей, каких я когда-либо встречал. Когда надо служить тому, что он называет делом, он не колеблется и не останавливается ни перед чем и показывается также беспощадным к себе, как и ко всем другим. Вот главное качество, которое привлекло меня и долго побуждало меня искать его сообщества. Есть люди, которые уверяют, что это просто мошенник; — это неправда! Это фанатик, преданный, но в то же время фанатик очень опасный, сообщничество с которым может быть только гибельно для всех, — вот почему: Он был сначала членом тайного Комитета, который действительно существовал в России. Этот Комитет не существует более; все его члены были арестованы. Нечаев остался один и один он составляет то, что он теперь называет Комитетом. Так как организация в России истреблена, то он усиливается создать новую за границею. Это все было бы вполне естественно, законно, очень полезно. — но способ действия его отвратительный. Живо пораженный катастрофой, которая разрушила тайную организацию в России, он пришел мало-помалу к убеждению, что для того, чтобы создать общество серьезное и неразрушимое, надо взять за основу политику Макиавелия и вполне усвоить систему иезуитов: — для тела одно насилие, для души — ложь.

Истина, взаимное доверие, солидарность серьезная и строгая — существует между десятком лиц, которые образуют sanctus sanctorum (святая святых. — лат.) общества. Все остальное должно служить слепым оружием и как бы материей для пользования в руках этого десятка людей, действительно солидарных. Дозволительно и даже простительно их обманывать, компрометировать и, по нужде, даже губить их; это мясо для заговоров. Например: вы приняли Нечаева благодаря нашему рекомендательному письму, вы ему оказали отчасти доверие, вы его рекомендовали вашим друзьям, между прочим г-ну и г-же Мрочковским. И вот он помешен в вашем кругу, — что же он будет делать? Прежде всего он начнет вам рассказывать кучу лжи, чтобы увеличить вашу симпатию и доверие к нему, но этим не удовлетворится. Симпатии людей умеренно-теплых, которые преданы революционному делу только отчасти и которые вне этого дела имеют еще другие человеческие интересы, как любовь, дружба, семья, общественные отношения, — эти симпатии в его глазах не представляют достаточной основы, — и во имя дела он должен завладеть вашей личностью без вашего ведома. Для этого он будет вас шпионить и постарается овладеть всеми вашими секретами и для этого в вашем отсутствии, оставшись один в вашей комнате, он откроет все ваши ящики, прочитает всю вашу корреспонденцию, и когда какое письмо покажется ему интересным, т. е. компрометирующим с какой бы то ни было точки для вас или одного из ваших друзей, он его украдет и спрячет старательно, как документ против вас или вашего друга. Он это делал с Огаревым, со мною, с Татою (дочь Герцена) и с другими друзьями, — и когда, собравшись вместе, мы его уличили, он осмелился сказать нам: «Ну да! это наша система, — мы считаем вас как бы врагами и мы ставим себе в обязанность обманывать, компрометировать всех, кто не идет с нами вполне», — т. е. всех тех, кто не убежден в прелести этой системы и не обещал прилагать ее, как и сами эти господа.

Если вы его представите вашему приятелю, первою его заботою станет посеять между вами несогласие, дрязги, интриги, — словом поссорить вас. Если ваш приятель имеет жену, дочь, — он постарается ее соблазнить, сделать ей дитя, чтоб вырвать ее из пределов официальной морали и чтобы бросить ее в вынужденный революционный протест против общества. Всякая личная связь, всякая дружба считается ими злом, которое они обязаны разрушить, потому что все это составляет силу, которая находясь вне секретной организации, уменьшает силу этой последней. Не кричите о преувеличении; это все было им мне пространно развиваемо и доказано. Увидев, что маска с него сброшена, этот бедный Нечаев был столько наивен, был настолько дитя, несмотря на свою систематическую испорченность, что считал возможным обратить меня; он дошел до того, что упрашивал меня изложить эту теорию в русском журнале, который он предлагал мне основать. Он обманул доверенность всех нас, он покрал наши письма, он страшно скомпрометировал нас, — словом, вел себя как плут. Единственное ему извинение это его фанатизм! Он страшный честолюбец, сам того не зная, потому что он кончил тем, что отождествил вполне свое революционное дело с своею собственной персоной; — но это не эгоист в банальном смысле слова потому что он страшно рискует и ведет мученическую жизнь лишений и неслыханного труда. Это фанатик, а фанатизм его увлекает быть совершенным иезуитом. Большая часть его лжей шита белыми нитками. Он играет в иезуитизм, как другие играют в революцию. Несмотря на эту относительную наивность он очень опасен, так как он совершает ежедневно поступки нарушения доверия, измены, от которых тем труднее уберечься, что едва можно подозревать их возможность.

Вместе с тем Нечаев — сила, потому что это огромная энергия. Я с большим сожалением разошелся с ним, так как служение нашему делу требует много энергии, и редко встречаешь ее, так развитою, как у него. Но истощив все усилии, чтобы убедиться в этом, я должен был разойтись с ним, а раз разошедшись с ним, я должен был биться с ним до крайности. Последний замысел его был ни больше, ни меньше, как образовать банду воров и разбойников в Швейцарии, натурально с целью составить революционный капитал. Я его спас, заставивши его покинуть Швейцарию, так как он непременно был бы открыт, он и его банда в продолжение нескольких недель; он бы пропал, — погубил с собою и нас".