3 На ближнем востоке опять неспокойно

Добротно написанная книга, как всегда у Рубиной, которая пишет ровно и стабильно - без особенного копания в глубинах человеческой души и без особенной фантазии, но так что каждая строчка - аккуратный продукт, который всегда приятно читать.
Книга составлена из коротких рассказов о нескольких главных персонажах. Персонажи достаточно яркие чтобы запомниться (также получается у Довлатова, в этом её книга похоже на его " Иностранку " - там те же иммигранты, но только у него про США и более смешно). И довольно яркие сюжеты (гораздо более яркие чем например её " Голубка Кордовы " или " Высокая вода венецианцев "). Вероятно потому что именно этот стиль - короткие рассказы - получается у Рубиной лучше всего. В нём же написана и её лучшая с моей точки зрения книга про её бабку Рахиль ( Дина Рубина - Медная шкатулка ) - личные детские воспоминания лучшая почва для создания выпуклых, почти сказочных персонажей.

Но и иммигрантская среда Иерусалима в этом смысле очень плодородна на яркие типажи: здесь и "писательница М", которая появляется в книге так: "Голая писательница М сидела под вентилятором" - и этот первоначальный образ конечно забивает потом все другие её описания: сколько потом её не называй "известная писательница М" именно в таком голом виде эта конкурентка Рубиной будет представляться читателям.

Среди других почти сказочных персонажей - работники русской газеты и русского радио, такие как Аарон Кац, который постоянно троллит читателей газеты сомнительными статьями под разными выдуманными именами (обычно что-то на тему еврейского вопроса) - может только этим и поддерживая популярность этой самодельной иммигрантской малобюджетной газеты.

Это и Танька, почти голая девица, о которой говорят что надевает откровенные одежды из-за невинности а не специально.
Это и специалист баба Мотя в той же газете. Впрочем может он мне запомнился просто по образу искандеровского матроса Моти или поговорки неряшливым детям "Тётя Мотя забэрить свои лохмотья".

Одна из главных героинь - Зяма названная мужским именем в честь деда - она проходит через повествование как трогательная мелодия, заканчивающаяся последним трагическим аккордом.

Запомнившиеся места - радио, газета, журнал, рестораны где заведуют репатрианты с Кавказа (такие образы конечно ассоциируется с личными стереотипами и поэтому запоминаются)

Сюжеты книги тоже почти сказочные. Так например "голой писательницы М" рассказывают что вывезут сюда мозг Ленина - непонятно зачем, но как любая сплетня, рассказанная со 100% уверенностью, выглядящая правдоподобно для персонажей и смешно для читателей.

В целом я прочитал с удовольствием и, в отличие от "Голубки Кордовы" или "Высокой воды венецианцев", даже обогатил своё впечатление об Израиле - стране состоящей из разномастных приезжих - от предприимчивой интеллигенции до бабок из Золотоноши, соединенных одним делом - все они, как выразилась Рубина, "профессионально ждут Мессию" - профессионально как наверное можно ждать дивидентов, накопленных за тысячелетия выполнения всех условий мистического вклада.
У одной из книг Улицкой есть такое название " Люди нашего царя (сборник) ". Когда я читал эту книгу, ч подумал что её подожло бы не название "Вот идёт мессия" (про это, всё-таки, там нету), а название "Люди нашего мессии".

Мир "других" присутствует в виде туристов не-еврейской национальности и воспоминаний.
Здесь и традиционные подшучивания над иноверцами (мелькают пьяные батюшки и православные туристы крестящиеся на стену плача), и неуклюжий слегка ксенофобский юмор ("милиардерша магометантка со своей рабыней христианкой"). Тут и воспоминания Хайма-таксиста о тяжёлых временах и о том как много евреев погибло оттого что англичане сначала не всех пускали на корабли с беженцами в Палестину (пускали только семьи и матерей с детьми, поэтому он подбирал липовых мужей к липовым жёнам, за что англичанин избил его, но "он выжил чтобы вести вас на работу")
Тут и эхо страшных времён: французский кардинал чья мама погибла в Освенциме. Он грустно вспоминает своё еврейское детство. И его жёстко упрекают за то что он забыл своё еврейство: "Почему не читал кадиш по маме?" - "В католицизме нет такой молитвы".
Должен тут сказать, что вообще-то это хорошо что во Франции люди разного этнического происхождения могут сделать любую карьеру. В самом Израиле, кстати, высшие иудейские церковные чины могут быть только чистокровными евреями из определённого колена израилева, так что французские мальчики с трагической судьбой изначально избавлены от карьеры иерусалимских первосвященников.

"В католицизме нет такой молитвы" - отвечает кардинал у Рубиной, хотя я уверен что в реальности кардинал добавил что и вспоминает и молится о ней, согласно своей вере - так что она не забыта - даже если соответствующие молитвы называются не "кадиш". А может он и промолчал - подумал: всё равно не поймут.
Так же как в книге Рубиной не понимают иерусалимцы наивно-добродушных попыток помирить их с арабами: "Помиритесь же, черти! Что не поделили?". На это Рубина советует им "не лезть в чужую синагогу со своим протухшим интернационализмом" и поясняет что можно было бы догадаться что не поделили: Всего навсего Бога.

Я убеждён что если что-то надо делить, то значит это уже не Бог.
Делить можно деньги, землю, власть... А если делят даже, например, любовь - то значит любви там уже нет, значит этим словом прикрывают, например, корысть или обиду. (тот, кто выигрывает в делёжке любви, её тоже не получает). И тем более с Богом: если его "делят", то значит его уже нет в этой модели отношений, его место заняли амбиции, убеждённость в исключительной правоте и непонимание, - то есть, дьявол (как бы он ни назывался в различных конфессиях).
Точно также как нет добра во Властелине колец - только межплеменные разборки и пропаганда типа "Карфаген должен быть разрушен".

В книге есть эпизод как отец Зямы попал в какую-то арабскую атаку, вернулся и, не рассказывая в чём дело, ушёл - и семья знала: все мужчины соберутся с оружием - пойдут в арабский квартал Рамалу чтобы бить стёкла.
Вот этот эпизод, вот эта месть за месть за месть - и есть ответ на "Что не поделили?" а вовсе не "Бог". Логика тут естественная, и трагическая, но Бога тут нет.

С этим же перекликается и эпизод с приездом семьи репатриантов, где увидев охранников-автоматчиков в аэропорту, и поняв что она сама ограничила детям черту осёдлости, обрекла на жизнь окружённую вооружёнными охранниками, мама заплакала - так горько как не плакала уже много лет.

Такая же душевная боль читается в эпизоде когда "писательница М" едет к сыну служащему в армии на границе.

Заканчивается книга тем что на какой-то праздник приходит арабская террористка с ножом и, прежде чем на неё накидываются, успевает загубить ещё одну невинную жертву - и вот "писательница М" смотрит на убитую героиню своего романа, а она уже в небесном Иерусалиме спрашивает танцующего деда: "деда, ты Мессия?"...
Это одно из самых трогательных завершений книг, которые я знаю.

PS
Да, кстати - назвал "На ближнем востоке опять неспокойно" - поскольку там опять неспокойно, то всё-таки ещё раз о конфлитке и его разрешении.
В книге, по-моему Хайм-таксист, говорит что даже после всех перевоплощений его еврейская душа будет томиться теми же еврейскими проблемами...
Да нет же, Хайм... В том-то и дело, что ни душа ни Бог не могут быть - ни еврейскими, ни арабскими, ни русскими. И душа, и, тем более, Бог, выше этого (как в рассказе "Янычары неведомой Родины"), как бы мы ни старались изобразить его лики, заветы или изречения на наших боевых знамёнах. В этом и есть тот самый, по мнению Рубиной, "протухший интернационализм" который, я уверен, рано или поздно, восстановит мир на этой, святой для всех земле.

Источник