3.5 Мы не рабы, рабы немы

Иногда избыток информации играет не на руку автору, чересчур утяжеляя повествование и неимоверно усложняя сюжет. Труд Валентина Иванова определённо заслуживает уважения хотя бы за охват тёмных и малоизученных веков истории, однако тот поток сведений, что автор вложил в "Русь изначальную", меня конкретно так перегрузил, не оставив места для обдумывания и запоминания. Слишком много всего, начиная от чуждых слов и заканчивая запутанной системой налогообложения в Византии. Помнится, при прочтении Камо грядеши большую сложность вызывали многочисленные древнеримские названия, о которые всё время приходилось запинаться. Так вот по сравнению с Ивановым, Сенкевич в этом плане само милосердие. Я поняла, что многого не поняла, да и, честно говоря, уже не хотела понимать. Все эти звания, помещения и прочая, прочая меня доконали. Если с укладом и бытом славян худо-бедно можно разобраться, то Византией я основательно так подавилась. В какой-то момент у меня начали проскакивать ассоциации с ребёнком в детском саду, которого кормят против его воли: ему суют кашу в рот, а он её выплёвывает, ему туда, а он обратно, и так снова и снова. Таким вот ребёнком я и оказалась. Обещанное становление Руси в первом томе отсутствует от слова совсем, что угодно есть о той эпохе, но только не закладывание основ Киевского государства. Славян здесь вообще удручающе мало.
Я ничего не имею против подробностей и длинных описаний в книгах, но в "Руси изначальной" их так много, что складывается впечатление, будто это не художественное произведение, а какой-то гибрид учебника по истории с учебником географии. Налево пойдёшь - описание рельефа найдёшь, направо пойдёшь - причины восстания разберёшь. Нет здесь того элемента художественной литературы, который позволяет привязаться к главным героям, понять их и посочувствовать. Сухо и скупо рассказано о людях, зато в мельчайших деталях расписаны все повороты речного русла.
Это была бы великолепная книга для ознакомления с историей VI века, если бы вложить в неё чуть больше человечности и эмоций. Простое перечисление причин мятежа и сложной обстановки в Византии недостаточно для того, чтобы ею проникнуться. В сюжете не столько событий, сколько размышлений над их происхождением и философских и религиозных рассуждений. Хотя иногда получалось проваливаться в книгу с головой, ощущая атмосферу далёкой эпохи, чаще всего она вызывала усталость и переутомление. На следующий том моих сил уже не хватит.