4 «Мимолетное прикосновение любви»

Роман-воспоминание и истинная поэзия в прозе, справиться с которой сможет не всякий. Кажется, писатель приложил неимоверные усилия, чтобы отпугнуть случайного и просто нетерпеливого читателя. Оттого, чтобы хоть чуть-чуть соприкоснуться с душой книги, мне приходилось терпеть и страдать, и прощать Газданову витиеватый язык с предложениями на полстраницы а-ля Марсель Пруст, не менее сумбурный сюжет и стремительные, подчас сбивающие с толку перескоки от одной темы к другой (так, те же «Ночные дороги» читались легче).

«Вечер у Клэр» – это испытание на выносливость и вместе с тем удовольствие, которое неизбежно появляется при чтении интеллектуальной прозы… даже в том случае, если ты понимаешь от силы процентов двадцать.

В самом начале появляется, что непривычно, финал истории: русский эмигрант Николай, оказавшийся в Париже по воле злых обстоятельств, встречается со своей давней знакомой (по России) Клэр. Николай влюблен в нее со времен Первой мировой, т.е. хранил ее образ в памяти более 10 лет. Клэр же успела выйти замуж и, похоже, разочаровалась в браке. Сначала она немного играет главным героем, но после бросается ему в объятия. Читатель счастлив, как счастлив главный герой: значит, все у персонажа сложится хорошо, он в итоге останется с любимой, можно особенно за него не переживать!

В спальне, близ заснувшей Клэр, герой и вспоминает свою прошлую жизнь в России и долгий путь – к своей возлюбленной.

Воспоминания персонажа фрагментарны (что было, кстати, и в «Ночных дорогах»), но это очень правдоподобно, хотя и читается с трудом. Одно воспоминание неизменно тянет за собой, как за ниточку, другое, и так далее, и получается в итоге ожерелье из образов и смыслов. Герой может вспоминать отца и мать, а уже в следующем абзаце начнет рассказывать, как он не любил учителей, а вот этот священник взятки брал, а вот это сказал его отец на охоте, а его дядя, с которым он расстался, сказал вот это, а еще он часто бывал на Кавказе и… В событиях легко запутаться, спасибо стоит сказать автору, что не стал совсем отходить от хронологии: движение от детства к юности, а после – к зрелости, – оно, это движение, считывается все равно.

Образ возлюбленной, хотя ее имя и вынесено в заглавие, расплывчат, она тут – недостижимая мечта, не реальная девушка, а почти фантом, счастливое виденье из юношеского сна. Мимолетность ее отношений с главным героем – это тоже о невозможности поймать воображаемое счастье. Николай и не знает ее, как не знает (и не воспринимает его всерьез) Клэр. Если бы не убедительность, с которой главный герой рассказывает о ней, можно было бы подумать, что их кратковременное знакомство не более чем мираж.

Став частью «белого» движения, полноправным участником гражданской войны, Николай перестает постоянно думать о Клэр. К ее образу он обращается лишь в минуты тоски и отчаяния. Сам Николай – человек этакого экзистенциального склада, т.е. из тех, кто более погружен в себя и, как ни борется с собой, мир внешний воспринимает с некоторым опозданием. Такой человек, пережив сильнейшее разочарование, оказавшись в чужой стране, без денег, без профессии, без знания языка – он скорее убежит в свое воображение, мечта о счастье заменит у него само счастье, причем разницы между реальным и воображаемым счастьем он может и не почувствовать. Не это ли в итоге случилось с Николаем?

Гайто Газданов позволяет читателю ответить самому: встретился Николай с Клэр в Париже или же нет? Описанная в самом начале взаимная любовь их – реальность или мечта потерявшего абсолютно все, кроме памяти о возлюбленной, человека? Ответа у писателя нет. Мне бы хотелось верить, что счастье в Париже и тот самый вечер у Клэр, с которого все началось, – реальность. Но я не верю. Как ни хочется мне, я не верю ни в счастье с Клэр, ни в их встречу в Париже. Я вижу главного героя одиноким человеком, который уплывает из России, потому что в новой России для него нет места. И он мечтает. Мечта – единственное, что невозможно отнять у человека, пока он жив. Клэр – француженка. Он встретится с ней в далеком Париже. Он будет любить ее преданно много лет, и спустя много лет она поймет его и полюбит – так, как не смогла полюбить его в России. Нет, чужой мир не страшен. В нем остается любовь. Там, в Париже, он снова обретет себя – тем вечером, в который встретит Клэр.

«… и во влажной тишине этого путешествия изредка звонил колокол – и звук, неизменно нас сопровождавший, только звук колокола соединял в медленной стеклянной своей прозрачности огненные края и воду, отделявшие меня от России, с лепечущим и сбывающимся, с прекрасным сном о Клэр».