4 А-тя-тя. Пса стошнило.

Раз уж физрук возглавил полицию – мы все в дерьме.

Якобы нуар в конфетных декорациях. Мелкий английский городишко, на который автор надел розовые очки, и в котором убийства оплачиваются мелочевкой и уэльским колоритом. Книга, как брутальный рафинад, сплошь состоящая из усюсюсечных кристаллов. Чем-то напомнила мне благославенно забытое позднее творчество толстого блондина Брэдбери «Смерть – дело одинокое» и «Давайте все убьем Констанцию». Не так бесит, как ностальгия у Рэя, но подспудно раздражает, а то и подташнивает.

Он разглядывал мою историю, как шляпу: видно, что не налезет, но примерить-то надо, чтоб ей не обидно было.

Не знаю, что Прайс хотел родить, городское фэнтези что ли, но в серии «Тарантинки» ему точно не место. Наверное это пародия. Юмор на уровне внутренней собаки-улыбаки, но пару-тройку раз я действительно хохотнул. В целом это какая-то кукушечная местечковая фантазия, мастурбация пустой тыквы после Хэллоуина. Альтернативный мир, словно пиньята, набитый мишурой фантастических событий.

Скоро в этом городе не чихнешь без записки от мамочки.

Написано красиво, но до чего странная идея – завернуть надоедливую частнодетективщину в детский фантик и продать ее взрослым. В какую аудиторию товарищ целился своей недоморальной и словесной поллюцией для меня осталось загадкой. Хотя ясно – для себя писал, в качестве терапии. Сгодится так же любителям абсурда. Очень сомнительная категория. К тому же, реальность в романе совершенно не клеится с выдуманным миром. Во всяком случае, я ее вместе слепить не смог. Взрослый и детский миры никак не сочетаются. Это вообще разные вселенные.

– Я был банковским менеджером, – сказал брат Гилберт. Он ухватил меня за плечо и добавил со странной настойчивостью: – А брат Билл – мировым судьей. А ты думал?
– Я думал, вы все рыбаки.

Малькольм слишком мимимишен, чтобы создать на своих страницах настоящее безумие, совсем дядя няш-няш. Ну и ГГ, как отображение автора, тоже бесит своей прелогичностью. Преет он в гумусе своих слов, и тот факт, что непонятно, что у него на уме – напрягает. Есть там моментики, наводящие на странные мысли в его отношении. Например, когда Мивануи сожалеет, что не увидела эманацию женщины, кормящей грудью дитя. Или это страдание ГГ по поводу пропавшего во вьюге мальчика. Или злодейского учителя физкультуры. И дело тут не в мифологии, а в детской травме автора. Прячет он ее в своей фантазии, потому книга, если в нее хоть немного вдуматься, и бесит.

Когда ребенка выкидывают из окошка, я жду, что появится полиция, а не соцработники.

А выпускники физкультурных институтов становятся бандитами – это да, с этим не поспоришь. И Друиды в книге мне напомнили лиц кавказской национальности. Не зря, наверное.

Даже в Суонси никто не разбогател на кукольных театрах.

Была пара мест, где я просто не вкуривал мысль автора (большую часть фотослоя снимка его мозга съели насекомые), и она оставалась тлеть на руинах его сознания. Вернее того замка, который он слепил из пузырей, спермы, чуши, юмора, фарса и подозрительной формы личного эскапизма. Возможно, то просто огрехи перевода, или просто потому, что я не кельт.

Мне была неизвестна игра «Месье Блюэ говорит „Пастернак“», но я знал уйму подобных и представлял, что они делают с людьми.

Может я чего пропустил, но причем тут были панталоны Шани-и-Отцосс, я не понял.

Точную дату установить затруднительно, ибо персонаж был скрытный, и не сразу люди поняли, что его нет.

Но текст, как и сам детектив мне понравился, чего не скажешь о самом авторе. Он не прикольный, но по-своему занятный. Ну и, как говорит большинство, единственный нормальный персонаж здесь Амба. Но ее кот наплакал.

В водах ее глаз мелькнул проблеск понимания, и сиреневая диафрагма рта распахнулась неспешно, как влагалище морского анемона.

Местами довольно вкусно, ихор суккулентов и прочая стилистическая услада, но книга слегка не добрала объема, некоторые интересные штуки остались не раскрыты. Та же Амба, как прыщ в полнолуние – то появляется, то пропадает. И Лига Милостивого Иисуса Карающего Разврат тоже осталась в стороне. И призраки железной дороги в шахтах обозначены одним мазком. Бандитская жизнь друидов замолчена. Непорядок.

Там царила атмосфера гнезда, где остыли яйца.

Малькольм Прайс – автор с претензией, но претензия эта мне не ясна. Возможно, он заслуживает больше 4-х звезд, но как-то туго заходит. И не из-за литературных изысков и адекватной странности, а просто он обиженный какой-то, и этот момент подсознательно отторгает его прозу. Признавая валлийский талант, я его абортирую.

Мне понадобится помощь в покрытии расходов на автобус.

Короче, несмотря на мой мудёж, роман читабельный, где-то оригинальный и от него можно даже получить удовольствие. Закрывая глаза на лирику, можно сказать, что потраченного времени не было жаль – плюсов больше, чем минусов.

Почти вся микроточечная технология, воспетая в бесчисленных шпионских фильмах, была разработана во время Патагонской войны. В Буэнос-Айресе организовали ветеринарную клинику, через которую военная разведка вывозила сжатые до микроточек сведения под видом глазных пластырей для амблиопичных хомячков.

Но все же, если и дергать этот раздражающий нуарный сосок, то лучше предоставить это Буковски с его стёбной «Макулатурой». Остается только вздыхать над сдобным текстом под красивой обложкой, проклиная инфантилизм современных писателей.

Отвисли двадцать челюстей, и двадцать мятных таблеток упали на нижние мосты, будто мексиканский расстрельный взвод передернул затворы. Ведущий подошел к тетке и стал проверять цифры; остальные, затаив дыхание, вперили в нее ненавистливые слезящиеся глаза.

Те же самые девчонки спустя эдак полвека вполне могли очутиться здесь в помойного цвета плащах – и пучить глаза в электрически светящиеся экраны. Каждая выискивала в глубинах кинескопной трубки цепочку номеров, которая отворила бы застекленный шкаф с призами. Тряпичные гоблины на чайник, корзины для пикников, наборы винных бокалов или – для тех, кто твердокаменно нацелился копить купоны, – кольт сорок пятого калибра и ковбойская шляпа Роя Роджерса.