4 Власть стандартной схемы

Большая, любопытная книга. Сразу заметно, что вышла она еще в довоенные времена (тут даже на стр. 120 есть «русский мир» с положительной коннотацией, правда «русский» тут другой, русинский, так сказать), однако при желании и в ней можно найти все то, что привело потом к взрыву и текущему удивительному состоянию в одной соседней стране.

Автор, достаточно известная по специальным работам, попыталась написать общую историю современного государства (но при этом доведя повествование только до конца XVIII века). Сам подход показывает все сложности написания истории и всю условность построения нарративов – в одно повествование объединяются рассказы о разных территориях, которые на момент действия связаны предельно мало (т.е. связаны они только тем, что после сложного XX века эти территории неожиданно окажутся в рамках одного государства). И эти люди еще смеялись над изданиями вроде «История СССР с древнейших времен» (но это так, шпилька).

Автор в этой книге меня скорее расстроила (в предыдущих прочитанных скорее радовала). Нет, она все еще интересна и любопытна, но в специальных работах было больше науки, больше попытки смотреть на вещи без предубеждения (или хотя бы с осознанным его количеством). Здесь же большая схема подмяла автора, заставив ее писать стандартно.

Есть какая-то ирония в том, что украинская историография рождалась как разрыв со стандартной схемой российской истории (Киев-Владимир-Москва), в которой оказавшимся под оккупацией ВКЛ/Речи Посполитой русинским землям отводилась роль объекта, а не субъекта. Авторы с той стороны границы указывали на натяжки и упрощения, пытаясь найти место своим землям как акторам, а не воланчикам в бадминтоне. Но, порвав с имперской традицией, историография с той стороны границы удивительно быстро создала свою стандартную схему, которая нисколько не ближе к реальности, чем старая имперская.

Северо-восточный сосед в это схеме полностью ориентализируется (в духе Саида). Здесь ничего не меняется, одна вневременная деспотия, которая тянет свои мерзкие щупальца всюду, куда хочет. И не важно, идет ли речь о временах Боголюбского, Ивана III или Петра I, все равно северо-восточный сосед жутко бюрократический и лишенный сдержек и противовесов. Такая схема хороша для агиток, но не способствует пониманию истории – действия такого вневременного монстра не поддаются анализу. При этом сама история украинских земель повисает в воздухе – невозможно анализировать ни действия старшины, ориентированной на Москву, ни остальных участников драмы, боявшихся промосковских симпатий (среди прочего). Чего это они все ждали от северо-восточного соседа? Он же неизменный и одинаковый.

Немудренная истина состоит в том, что сосед этот был очень важным игроком в истории украинских земель, и без анализа его институтов (такого же, как производится в отношении институтов Речи Посполитой) динамика событий останется загадкой. Анализу такому мешает политика, мешала уже тогда, когда вышло первое издание этой книги. Поэтому пытливому читателю просто стоит иметь в виду, что монолитный монстр на северо-востоке был разным и мало соответствовал созданному в том числе и собственными усилиями пропагандистскому образу. Стоит отметить, как минимум, работы Крома , Кивельсон и Коллманн , которые наглядно показывают разницу между образом и реальностью. Вывод также прост – связная, непротиворечивая история что северо-восточного соседа, что одной соседней страны по одиночке невозможна, больно уж все переплелось за последние сотни лет.

Но политика сильнее науки, поэтому попытки будут предприниматься и дальше. Пропуски и натяжки будут закрываться треском о сменах ментальности, приходе Нового времени и т.д., но дела это не изменит, очевидно.

Интересным мне показалось то, как автор рассказывала о тех эпизодах, что обычно выпадают из любых нарративов. О том, например, что церковная уния как организация (а не как договор) просуществовала на землях, отошедших после разделов Польши к Российской империи, так мало – до восстания Хмельницкого она всячески оспаривалась, после было не до проблем униатских иерархов, царские войска ушли с Правобережья только в первой четверти XVIII века, поэтому институты были созданы только после этого, а уже при Екатерине II Польшу начали делить, а организацию унийной церкви уничтожать. Всего-то лет пятьдесят выходит (формально ликвидировали унию при Николае I).

Рассказ автора о том, что по опискам в летописях можно делать вывод о разговорном языке, стоит считать эталонным образцом wishful thinking. Возможно, дело в приведенных примерах, но делать вывод о том, что в древнерусском Киеве говорили на языке, похожем на современный украинский, на основе летописных описок «стина» и «снех» - очевидное преувеличение. На основе такого примера можно утверждать, что в современной РФ половина пользователей соцсетей говорят на этом же языке. Не стоит выдавать желаемое за действительное.