5

В рамках виртуального книжного клуба "Борцы с долгостроем"

Нечаевым, вероятно, я бы не мог сделаться никогда, но нечаевцем, не ручаюсь, может, и мог бы... во дни моей юности...
Ф.М.Достоевский

Главное открытие Достоевского в том, что русская революция - это феномен не политический, а религиозный.
Н.А.Бердяев

Потрясающе...до самых основ, до самых тёмных, пыльных и позабытых закоулков души. Так я и осталась замершей над последней страницей романа глубокой летней ночью на даче вдали от цивилизации. Так до сих пор и кружатся вокруг бесы и загубленные ими души погибших героев романа.
Даже робею писать, боюсь заблудиться в этом многоэтажном и многоподъездном здании Русской Трагедии, возведённом Достоевским. Сколько же там комнат, комнатёнок и чуланчиков, наполненных страданием, болью, страхом и одиночеством. Как жаль, что критики девятнадцого столетия не захотели открыть все двери, обозвали роман пасквилем и освистали ФМ, и какое счастье, что двадцатый век взял огромную связку ключей и снова открыл двери подъездов...

Да, роман, несомненно, политический, кровоточащий от болезней того времени, но это не всё... Он невероятно актуален и сейчас. Он вечен, и герои его вечны.
Николай Всеволодович Ставрогин. Завладел всеми моими мыслями. Потряс своим расколом, метаниями, своей "теплотой" ("Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих" - читает ему Тихон из "Апокалипсиса", с ходу угадав его трагедию). Не могу я уложить в себе, сколько внутренней смелости, а может равнодушия нужно, чтобы совершать то, на что ОТ СКУКИ(!) решался Ставрогин. Нет, любой человек грешен, негармоничен, вечно мечется, ищет логики в себе и в окружающих, но чтобы так, как Николай. В нём столько харизмы... Он - "барчук", красив, умён, бесстаршен, горд... В него влюблено столько женщин... Не в этом же причина? Не поверю! Стать для некоторых чуть не идолом, но говорить им совершенно противоположные вещи (ты верь в Бога, а ты отрицай, например). "Пользоваться" несколькими женщинами, с наслаждением их обманывая, да ещё и желать их столкнуть, чтоб побольнее было им, а ему...для пробы. Для той же пробы совершить страшную гнусность, о которой и говорить не буду (кто читал - поймёт). Для того же странного удовольствия такая женитьба. И прочее, и прочее. Там у ФМ ещё много про Ставрогина припасено... Выбросить жизнь свою на ветер и быть смыслом жизни для такого количества людей. Парадокс! Не зря Достоевский хотел всю жизнь написать произведение "Житие великого грешника"... Вот и родился он у него в "Бесах". И, что удивительно и даже ужасно, мне глубоко симпатичен Николай Всеволодович, мне жаль его, и страшно встретить такого ставрогина на своём жизненном пути. Не знаю, кем я стала бы для такого - Лизой или Дашей, а может Марьей Шатовой? Избави...
Пётр Степанович Верховенский. Исторический Сергей Геннадьевич Нечаев собственной персоной. Нигилист, революционер, лидер "Народной Расправы" 19 столетия. Человек, ещё с уроков истории в школе заинтересовавший меня. И вот он здесь. Циничный, изворотливый, злой, безжалостный, бесчувственный. Готовый и совершающий тот страшний поступок, которым так известен Нечаев. И много разных других поступков, всё в романе... Он - откровенно противен, страшен, потому что практик, в отличие от Ставрогина. Хотя, по логике, Ставрогин должен быть страшнее. Но не получается.
Женские образы. Как всегда у Достоевского, он верен себе. Они разные, но они такие женщины, каждая из которых поражает. Импульсивная красавица Лизавета Николаевна (наидостойнейшая партия Ставрогину, кабы не...), тихая Даша, готовая к "мармеладовщине", обе Марьи... И все для Ставрогина. Не говорю уж о его матери генеральше Варваре Петровне, в итоге оказавшейся тоже обыкновенной женщиной (меня умилили эти сцены в конце).
Старики-либералы . Они выглядят самыми карикатурными, но они - слепок эпохи, на мой взгляд. Изнеженный, экзальтированный, живущий прошлыми "подвигами" приживальщик Верховенский - льдина, дрейфующая по морю современности и вызывающая смех и презрение. Хотя в итоге все ж истинно пришёл к Богу и "правде" с Ней. Ну а Кармазинов, конечно, прототип самого Ивана Сергеевича Тургенева, о взаимоотношениях которого с Достоевским не известно только ленивому.
Всё, что в романе связано в революцией, у меня вызывет ужас своей бесовщиной. Тот же ужас, который истпытываю, когда вспоминаю о прошедшем столетии. То же смятение от мысли, что так смогли растоптать всё, что создали до... Говорить об этом можно много, тем более больное, но выдержусь в рамках.
А в целом, весь роман проникнут мыслью о том, что бесы покинут людей, войдут в свиней, и свиньи прыгнут в пучину вод со скалы. Вот только кто будет, а может уже кто-то был, этими свиньями? Может, такие как Пётр Верховенский, которого Достоевский всё же отпускает (????) в романе? Наверно, для того и отпускает... А люди сядут у ног Иисусовых. Всё как в эпиграфе к роману. В этом весь человеколюбец Достоевский, показавший всё смятение души человеческой, способность этой души к выбору. А раз душа способна выбрать, то невозможно Злу навечно закабалить её! Вот так-то!

P.S. И у меня снова очень удачное уничтожение долгостроя!!!