5

Семейные разборки ужасны, с какой стороны ни посмотри. Ужасны по своей сути, потому что рвут в клочья не только отношения (о, если бы только отношения), но и нарушают целостность личностей, в них участвующих. Отношения могут быть травматичны, их прекращение может быть травматично, но разборки… разборки – это армагеддон.

Я долго писала отзыв на эту книгу, несмотря на то, что она написана достаточно хорошо, чтобы можно было увидеть основное: Катерина в своей книге утверждает, что начиная с детских лет в общении с матерью ей нехватало материнской любви, и описывает последствия, к которым это привело – хроническая депрессия.
Книга объемная, но читается при этом легко, если говорить о слоге, и непросто, если говорить о содержании.
Сразу по прочтении ни вопросов, ни возмущения, ни каких-либо проблем с тем, чтобы поверить написанному у меня не возникло. Разумеется, это личный взгляд на личные взаимоотношения, взгляд изнутри, и каким бы неожиданным он ни оказался, причин усомниться в искренности описанных переживаний у меня не было, напротив, были и другие истории, рассказанные выросшими в подобных обстоятельствах людьми, и книга сделала для меня их рассказы и все ими пережитое более понятным. Так что книга скорее подарила мне ответы на вопросы, а не задала их мне.

Вопросы у меня появились, когда я ознакомилась с отзывами и комментариями, а заодно и с выпадами родственников в ее адрес. В целом все они сводятся к обвинению во лжи.
Обвинение «Автор лжет» по смыслу является агрессивным эквивалентом расхожей формы ”утешительной“ вежливости «Не обращай внимания, это пустяки», которая означает «Вообще-то мне на тебя наплевать, поэтому давай, успокаивайся и больше не грузи меня и не досаждай своими проблемами».
По смыслу именно такой ответ дают Катерине (кто вежливо, кто хамски), говоря ей, что проблема, о которой она рассказала, никакой проблемой не является, – впрочем, не уточняя, какие у них есть основания подвергать сомнению личный взгляд человека на историю своих взаимоотношений с матерью.

Возможно, причиной агрессии является обвинительный тон книги, потому что Катерина, действительно, обвиняет свою мать в недостатке и даже в отсутствии любви по отношению к себе, подробно разбирает свои проблемы, возникшие на этой почве, но при этом в отношении причин такого поведения матери образуется информационный вакуум, который она не стремится наполнять. Причем она не замалчивает этот вопрос, а прямо говорит, что она не интересовалась причинами, влиявшими на мать, и ее цель – рассказыать о влиянии, оказанном на нее. И как автор имеет на это полное право. Тем более что, если рассуждать здраво, какое-либо объяснение поведению матери, данное дочерью, было бы заведомо недостоверным ввиду искажений личного восприятия (и было бы отвергнуто читателями точно так же, как и высказанное ею обвинение).
В этой недосказанности, пусть и спорного характера, заключается ее уязвимость как обвинителя, это делает ее удобной мишенью для разнообразных нападок и обвинений в ее адрес. Но в этом же отказе от домысливания – и подтверждение ее честности, и ее правота, – в том числе относительно одного из сложных вопросов всей этой истории: была ли необходима автобиографическая книга дочери? Тут надо отметить, что книга на самом деле является не обвинением, а защитой: если бы не потоки грязи и лжи, распространяемые ближайшими родственниками в адрес Катерины, и давно вышедшие за пределы семьи, эта книга не была бы опубликована. А так она стала всего лишь симметричным ответом: на очернительные версии и интерпретации родственников появилась версия в ее интерпретации. Можно спорить – а все-таки, стоило ли писать и публиковать? – но это был ее выбор средств борьбы, поэтому почему бы и нет. Впрочем, ответом на нее стал еще больший поток обвинений со стороны родни, к котрому прибавилась и взбудораженная общественность (разбору этих последствий посвящена ее следующая книга «Дочка, не пиши» – на мой взгляд, она уже была лишней, хотя, разумеется, это личное дело автора – раз полемика была открыта первой книгой, то, в принципе, вполне можно продолжить обсуждение этой полемики во второй).
Кстати, в необходимости написания книги «Мама, не читай» меня убедили некоторые повести Г.Щербаковой, в которой образ дочери и ее супруга считываются весьма прозрачно (особенно людьми, которые знакомы с положением дел в семье) и представлены в запредельно неприглядном свете; я читала две повести: «Эдда кота Мурзавецкого» и «Степь израильская», но, по идее, должны быть и другие.

Приступая к чтению, я была знакома с некоторыми весьма резкими отзывами, а также с открытым письмом А.Режабека (брата Катерины по матери), поэтому ожидала увидеть в книге полнейший логический и эмоциональный раздрай, однако по прочтении могу утверждать, что в ней нет абсолютно ничего пасквильного, компрометирующего, хулительного или порочащего. Вакханалия творится в основном в отзывах, читать которые – подлинное мучение. Книга написана хорошо, в ней нет инквизиторской казуистики и площадного хамства, которые буйным цветом расцвели в многочисленных комментариях и письме брата к Катерине. Такая многословная агрессия, какой является открытое письмо Режабека, могла появиться только в ответ на правду – неприглядную, скрываемую политикой семейной лакировки.

Обвинители Катерины твердят в один голос: «А кому было лучше? Так было у всех!» – и не замечают главного: в описываемых ею обстоятельствах ей не хватало не дефицитных материальных благ, а понимания, заботы и тепла, дефицит которых ощущается ребенком гораздо сильнее. У нее не было ориентиров, потому что родители, которые были для нее безусловными авторитетами, выдавали очень противоречивые указания и выдвигали такие же противоречивые требования. И она оказалась брошена наедине со своими подростковыми страхами, вопросами и проблемами. Пусть так было у многих, но именно ее ситуация сложилась так, что привела к тяжелому депрессивному расстройству. И она имеет полное право рассказать, как и почему это произошло.
Большая неправда в утверждении, что человеку якобы дается столько, сколько он может выдержать. Так можно говорить, видя уцелевших и не подозревая о существовании тех, кто не выдержал.

Книга «Мама, не читай» – долгий разговор с пустотой, которая постепенно вытеснила идеальный образ матери в мировосприятии Катерины и заняла ее место. Только очень затуманенный взгляд может увидеть в этой книге зависть к матери и попытки ее очернить. Какая зависть, когда речь идет о крушении идеала необъятных размеров и невыносимого сияния? Процесс осознания, что родитель – такой же человек, как и ты, – это трудный процесс, и он получился тем более болезненным, что родитель в сознании был возведен в ранг недосягаемого божества. Фактически все описанное в книге – это процесс индивидуального богоборчества как этап становления личности. Если бы культ личности матери (не столько социальный, сколько воздвигнутый в сознании дочери) не был так силен, дочери было бы проще признать ее обычным человеком, и собственная личность не рождалась бы в адовых муках погружения в психическую болезнь и избавления от нее.