3.5 Не тельцом златым единым

Гёте был гуманнее к Фаусту, чем Берлиоз. Если первый позволил своему герою оправдаться добрыми делами, то второй в опере «Осуждение Фауста» ввергает его в самый ад. При этом оба творца возносят Маргариту. Фуэнтес, роман которого во многом построен на фантасмагорической интерпретации оперы, действует еще иначе, его Маргарита по имени Инес не невинна, а вот страстей в ней поменьше, пусть эти страсти более первобытны, без аристократической галантности 19 века. И ее автор романа помещает в долину тени смертной до воссоединения пары за чертой небытия.

В жизни люди ввергаю в ад сами себя, совершенно самостоятельно. Книги пишутся по другим законам. Там диктат автора. И он может многое. Например, выбросить из действия Мефистофеля, или может лучше слить его с Фаустом, или слить с дирижером? А может быть Мефистофель – не темный бес, а светлый мистический двойник дирижера, уж не потому ли он то исчезает, то появляется на загадочной фотографии? Книга, начинающаяся насыщенным аллюзиями потоком сознания, в какой-то момент превращается в магический реализм, с исчезновениями, прыжками во времени и пространстве, мистикой и странным натурализмом. Может, вам тоже снятся сны про ледниковый период, Адама и Еву в шкурах бизонов? Тогда вы поймете, почему герои избегают друг друга, увидите глубокий смысл таких действий. Я пока вижу лишь желание автора выделиться чем-то необычным и напустить тумана.

Зато роман музыкальный и этого у него отнять невозможно. Не так много книг, в которых музыка звучит явственно. Тут не так мощно и всеобъемлюще, как в «Докторе Фаустусе» Манна (невозможно не сравнивать произведения), и музыка у Фуэнтеса не разрушает мир, не губит героя, даже стеклянную печать – символ невозможности – она не способна разбить, печать возвращается вновь невредимой, как и после рук неистовой служанки. Тем не менее, поступь адских коней и крики «хас, хас, Мефистофель» услышать можно, только непонятно к кому они обращены.

Мне сложно простить автору, что он не дал своим героя развиться. Мы видим их статичными на протяжении почти пятидесяти лет. И это весьма странно, ведь опера Берлиоза весьма динамична, хочется думать, что она отображает внутренний мир персонажей, но вместо этого мы видим подобных холодным рыбам «романтиков», прочувствуйте почти кульминацию романа:

Герой:
- Я тебя любил/люблю.
Героиня:
- Я тебя тоже. Будем вместе?
Герой:
- Нет.
Героиня:
- Почему?
Герой:
- Ну, так надо.
Героиня:
- Ок.

Все. И на этом фоне абсолютно чужеродными кажутся образы оперы. И райское соединение в конце концов выглядит скучным. Лучше бы в ад, честное слово!

Я до конца так и не понял, как я отношусь к этой книге. Но за одно я точно ей благодарен, она вынудила меня посмотреть великую оперу. Если кого-то из читателей она тоже заставит это сделать, можно сказать, написана книга не зря. Но только, пожалуйста, не пытайтесь сравнивать произведения по эмоциональной мощи. Зря вы это затеете, лучше не надо, правда.