5

Удивительное чувство – перечитать книгу спустя тридцать лет после первого знакомства с ней. Кое-что изменилось в восприятии, конечно. Умножилось.
Книга написана «слоями» – я так называю произведения, в которых дети видят один, свой пласт, а взрослые наряду с первым улавливают другой, глубинный, скрытый от детей. Этот слой можно увидеть, обзаведясь над-детским жизненным опытом.
События и описания чувств распределились как надо. Глядя на мир глазами девочки-подростка, испытываешь от простых вещей, малодоступных взрослым, свежие впечатления детства. И одновременно – какое-то «заговорщицкое» единение с автором (уж мы-то знаем, что написана книга не ребенком, так откуда же столько счастливой юной наблюдательности в строчках?)
И очень много описаний старой Праги. Названия, имена, краски, ароматы, звуки... – как стройное многоголосие в хоре.
Читая книгу в детстве, я переживала настоящее горе – книжное как свое. Помню, тогда моя любовь к маме приобрела глубину, которой не было до книги. Даже не глубину, а какую-то остроту.
А читая ее сейчас, поразилась образности описаний. В детстве выискивала абзацы о ходе событий, а сейчас – нюансы человеческого восприятия:

«Все знает без учения и на уроках заливается соловьем, – мурашки бегут по коже от этого совершенства!»

«Так и эти слова всё снова и снова возвращались к Блажене так же, как неудержимо и неизменно капает кровь из раны»

«…ей было о чем поговорить, и она выставляла напоказ свою осведомленность, словно какую-нибудь драгоценность, которую она хотела продать и которую держала на ладони так, чтобы лучи света падали на нее более выгодно»

Совершенно непонятно, что в этой книге так возмутило фашистов – в аннотации написано, что она попала под запрет, как и все книги Марии Майеровой.
И жаль, что книга не переиздавалась. По крайней мере я не нашла других вариантов, кроме как заказать книгу 1963 года на букинистическом сайте.
Было бы здорово, если бы «Робинзонку» читали как можно больше. Кроме всех художественных достоинств, она имеет еще одну особенность – меняет отношение человека к родителям (на лучшее, конечно).