3

Душным летом 1509 года, по дороге из Италии в Англию, ренессансный во всех отношениях гуманист Эразм Роттердамский задумал пропустить непосредственный житейский опыт через призму античных реминисценций. Так родилось знаменитое "Похвальное слово Глупости".
Хренадцать с гаком лет спустя перуанский писатель Марио Варгас Льоса одиноко страдал от отсутствия Нобелевской премии. Всем приличным людям в Латинской Америке ее уже дали, одно Перу ходило сиротой.
"Вот возьму и напишу прасэкс. - сумрачно размышлял Марио Варгас Льоса. - Не наградят, так хоть прочтут, по крайней мере". - и написал.
А чтоб критикам было о чем поговорить, пропустил весь этот прасэкс через призму античных реминисценций. Так родилось "Похвальное слово мачехе".
Но, поскольку на дворе стоял восемьдесят восьмой год и разнузданный постмодернизм, то и реминисценции у Льосы вышли шиворот-навыворот: и Лукреция-то у него не добродетельная, и мачеха-Федра ни в чем не виноватая, и пасынок-Ипполит отнюдь не безгрешен. По-научному это называется "вскрыть потенциал обратного прочтения мифа". Вскрыл, значит, Льоса этот потенциал, да еще картинками сдобрил для пущей наглядности: вот, мол, вам телесное и духовное, высокое и низменное, единство и борьба противоположностей, и где моя нобелевка уже наконец.
Но книжка все равно получилась прасэкс, и премию Льосе не дали, а дали мексиканцу Октавио Пасу с его унылыми ацтеками. И только много лет спустя, когда терять нобелевскому комитету, после Эльфриды-то Елинек, было решительно нечего, награда отыскала героя. А чтоб вы не подумали, что с Эразмом Роттердамским вышло случайное совпадение, отметим в скобках, что нобелевская речь свежеиспеченного лауреата называлась "Похвальное слово чтению и литературе".
Но это, как говорится, уже совсем другая история.