5

Для других — края другие,
для себя хвалю — родные.
Мне чужбина — как черничка,
край родной — как земляничка,
белой яблони цветочек.
Край чужой краснее крови.
Лучше на земле родимой
посреди ходить болота,
чем в чужой земле немилой
улицею городскою
по булыжникам гремящим.

Ларин Параска

Семья Янне переехала из Финляндии в Швецию. За лучшей жизнью, конечно. Родители вроде как довольны: можно покупать новые хорошие вещи, хочешь холодильник, хочешь - автомобиль. Янне тем временем ходит в шведскую школу, не понимает почти ни слова из того, что рассказывает учительница, зато уже знает, как ругаться на шведском. Он - “финский дьяволенок”, новичок в классе, значит, те, кто тоже приехал из Финляндии, но сделал это раньше, не будут с ним дружить. Они-то здесь уже свои.

Все меняется, когда в дом Янне въезжают новые соседи, тоже финны. Там есть мальчик его возраста - Пертти, и поначалу Янне думает, что теперь-то у него появился друг. Но подружиться с Пертти оказывается не так-то просто.

“Оказывается, у Пертти нет слов, вообще никаких. Он тряхнул головой, попробовал выбросить из нее все слова и быть как Пертти, размышлять без слов, и тут он испуганно вздрогнул: для того, чтобы думать, нужны были слова — названия вещей. Именно с их помощью рождались мысли. Значит, Пертти не может по-настоящему думать о явлениях и вещах… И разве человек без слов не остается совсем один на свете? Он не может понять другого, чувствовать и говорить, как другой.”

Пертти слишком рано уехал из Финляндии, чтобы выучить финский, и говорить на шведском тоже толком не научился. Ничего не будет легко, будут ссоры, драки, изменения, почти незаметные для окружающих, да и для самих мальчишек. На каком языке можно говорить с другими? На языке футбольного матча? На языке комиксов? Нужен ли тебе родной язык в чужой стране, и кто ты теперь? Пока не научишься слушать себя, другие тебя тоже не услышат.

Книга не предлагает окончательных ответов, не рассказывает историю с жирной точкой в конце. Кто-то уедет, кто-то что-то поймет, кто-то останется при своем. Но Пертти все-таки улыбнулся.