5 Грустная лесная сказка, ломающая время и сознание

Эта Аткинсон

Что она способна творить с сознанием своим текстом.
Я погружалась ниже уровня воды в эту книгу несколько дней.
Сегодня под ночь [дело было в октябре] вынырнула и не поняла, где я.
Нет, я погружалась в леса. Как вовремя эта книжка нашлась! Когда зеленое превращается в желтое и красное. Абсолютно осенняя, и попалась — сейчас. Бывает же. Так хорошо в этих английских лесах, хотя там и происходило много ужасного. 

Эта женщина не может без войны, разрезания времени на куски, перемещений в нем и жутких убийств и несчастных чокнутых семей с героиней немного не в себе, не различающей, где сон, а где реальность. Полный набор для меня, только без убийств бы лучше и без нелепых гибелей тоже. 
Столько ссылок на Библию, но снова вижу, что она не верит. Поэтому и книга такая. Но как любит Англию. Вся местная средневековая культура — ее.

Хитро, очень хитро. Карикатурная семейка, хлесткая метафора на хлесткой метафоре, на бледном грибе я почти падаю с дивана от хохота, нелепая, резкая, потусторонняя Элайза, а потом - Эсме, Флора Анджела, которая перекликается с бедняжкой Урсулой из “Жизни после жизни” или даже нет, с Иззи, ну конечно, с Иззи. И все так сразу прозаично и невыносимо грустно, при взгляде на ее судьбу. По-осеннему, конечно. Начинаешь слушать про ее детство и дальше, и становится так жаль. И понятно все. И уже не хочется ее отхлестать по щекам или придушить, будто ты Вдова, а хочется защитить от этих мерзких мужиков, даже от тупого мужа. Она перестала говорить курсивом под конец. Она стала живой, обычной, ранимой, раненой. Бедная, бедная Элайза. 
Сколько в мире этих Элайз? Сколько в мире Изобел, которые только и прячут под словами, взглядами, жестами мыслями и всем, чем можно, “хочу к маме, где она?”? Сколько уродливых, потерянных, сложных, ищущих, неуправляемых Чарльзов? Сколько бедных прекрасных забитых Одри и миссис Бакстер и яростных уродов типа ее мужа? Я не удивлена, что она хочет все зарастить лесом. Чтобы вначале было Слово, а в конце — безмолвие. В таком-то мире. Бог, правда, приготовил нечто получше, но бедную неверующую женщину можно полностью понять. Она по-мирски права, много-много права.
 
И этот слог!  Она видит столько деталей вокруг, тянет столько параллельных нитей, но не видно, что это параллели ради параллелей — во все вложен свой смысл, все подчинено общему замыслу. Я молча и снова и снова восхищаюсь тем, как из ее сознания, как из неведомого бытия, вырастают эти реальности со всеми образами, как она упорядочивает все в слова, пишет сюжет, рвет его на кусочки, клеивает по-другому, рождает героев, рисует обстановку вокруг, слышит их мысли, переплетает мысли, героев, сюжет, обстановку. 

Это блистательно. И грустно. Всегда грустно. Но, как сказал еще один талантливый англичанин, «to find poetry and beauty in sadness is a wonderful thing I think”, и я с ним, конечно, соглашусь.