5

Услышал об этом романе ещё в том возрасте, когда не умел читать. Услышал название, конечно. А так как моя мама работала тогда мастером на кирпичном заводе, то и представился мне производственный роман из жизни мамы и папы. В следующий раз я вспомнил о нём, когда уже учился в университете, и, добираясь на учёбу посредством электрички, увидел книгу в руках попутчика (которым оказался мой школьный соученик из параллельного). Я тогда вспомнил свои детские реконструкции, и почему-то даже не попросил книгу, чтобы проверить, насколько они соответствуют действительности. В третий раз увидел через несколько лет уже ветхий журнал «Москва» в руках своей одногруппницы в институте на паре. Но прочитал его, наверно, спустя более, чем год, когда мы с женой гостили у тёщи с тестем, а у них было только что вышедшее региональное издание романа. Так подробно говорю об этом, потому что роман этот складывается ещё и из личностной истории пересечения с ним по жизни, что вряд ли может совпасть у разных людей.
При всей курьёзности исследований романа, ажиотаж вокруг него способствует, что называется, «шаговой» его доступности для читателя. Какой автор об этом не мечтает?
Ранние редакции (восстановленные Мариэттой Чудаковой) позволяют с полной ответственностью заявить, что в другое время, при других обстоятельствах этот роман создан быть не мог!
Булгаков перевернул всё с ног на голову: описал как «бродячий сюжет» ищет своего писателя. И если прежние писатели были не на высоте, то «сюжет» бродит дальше сквозь века по городам и народам. Воланд прибывает в Москву, потому что видит «несгоревшую» рукопись, наиболее точно совпадающую с его видением ситуации. Но Мастер в депрессии и запирается в лечебнице, то есть не хочет двигать роман к читателю. Без читателя Воланда не существует. Церковь правильно усмотрела в романе катастрофу для себя: Булгаков показал яснее ясного, что все «священные» тексты суть творения человека. И ниоткуда не нашёптаны. Воланд действует через Маргариту (она читала роман – то есть она читатель). Читатель – пространство писателя. Воланд потому и пристаёт к Бездомному и Берлиозу, что они в теме (пусть и в историческом плане). Решив квартирный вопрос с Берлиозом, Ивана, как бильярдный шар, загоняет в сумасшедший дом к Мастеру. (Поэтому писатель уже не будет удивлён скорой встрече и с Маргаритой и со своим творением). А дальше всё из области вязания – главное не пропустить (или наоборот, пропустить) определённое количество петель, чтобы можно было надеть готовое платье для выхода в свет. И последняя сцена с отпусканием Мастера – это то, что происходит с любым автором, когда поставлена последняя точка. Покой, конечно, покой! И просит ведь сам персонаж, придуманный автором. А ответом на вопрос (да и на все вопросы) станет: «Ну, конечно, не было… это тебе померещилось» из Эпилога.
Вот вам «разоблачение» феномена этого романа. И что? Завтра свалки наполнятся выброшенными экземплярами? Тайны нет! Не стоит обольщаться. Ну, сколько человек прочтёт эти строки? Без читателя написанное слово не обретёт материальную силу.
Будьте счастливы, что не ведаете изнанки писательского ремесла, или что с вами не приключился Диккенс!

День опричника