3 «Повторяю, христианское искусство мне было понятней, родней. Чтобы его воспринять, мне не надо было делать никаких усилий.» (Нестеров)

Картина "Святая Русь"
«Жить буду не я. Жить будет «Отрок Варфоломей». Вот если через тридцать, через пятьдесят лет после моей смерти он еще будет что-то говорить людям – значит, он живой, значит, жив и я.»
Книга про русско-советского художника Михаила Васильевича Нестерова написана его близким другом С. Дурылиным. А это подразумевает, к сожалению, отсутствие объективности при оценке творчества художника. Отсутствие объективности тем более важно, что Нестеров имел конфликты с другими видными художниками, такими как: С. Иванов, например. А с Суриковым он разорвал отношения из-за того, что тот утверждал, что Нестеров, расписывая Владимирский собор, искал денег и чинов. Нишей, которую Нестерову позволили занять в изобразительном искусстве, считается воспевание среднерусской природы, среди которой сложился весь нравственно-физический облик русского народа. При сравнении Нестерова с другими художниками напрягает интонация зависти, с которой автор книги сравнивает судьбы живописцев. Мол, Серов был сыном композитора и на коленях у Рихарда Вагнера сиживал; Васнецов учился в семинарии. А Нестерову приходилось самому пробиваться и «чутьем до всего доходить». Учился Нестеров в реальном училище до тех пор, пока не стало ясно, что его удел рисование, и его перевели в Училище живописи и рисования. Экзаменом для него стала отлично нарисованная картина «Голова апостола Павла». Его учителями стали Павел Сорокин и Илларион Прянишников. Первый проходил чреду иконописца, а второй был деятельным передвижником. Сам Нестеров, будучи далеким от религиозности, избирает религиозную тематику в качестве основы для своих картин. Как он сказал, Перов написал людей, осквернивших родину своим существованием, а ему хочется писать тех русских людей, которые жили согласно с честью и умерли с чистой совестью. Как и многие другие художники, Нестеров из-за безденежья вынужден был продавать свой талант в трактирах, где его нанимали для ретуширования фотографий, написания царских портретов и прочих работ, подсекавших под корень творческие силы молодежи. В 1877-1880 годах Нестеров занимается исключительно анекдотическим жанром, к которому никогда не вернется впоследствии. Но это не мешает Нестерову считать Василия Верещагина бездарным. Приятель Нестерова умалчивает о причинах, побудивших власти именно Нестерова направить в Киев на роспись Владимирского собора. Быть может это произошло потому, что для копирования картины любого известного художника, которое было нужно для получения доступа к конкурсу на золотую медаль, Нестеров выбрал картину Ван-Дейка «Неверие Фомы». Его копия была отмечена вниманием самого Крамского. Свои первые картины Нестеров подписывает фразой «ученик В.Г. Перова Нестеров М.» Он начинает привыкать паразитировать на славе других людей. В письмах будущей супруге он признается, что очень честолюбив и ему в искусстве нужно либо все, либо ничего. В 1885 году в училище Нестерову разрешают заниматься самостоятельными работами, и он начинает писать на исторические темы. Попутно рисует очень много для журналов, иллюстрируя произведения Пушкина, Достоевского и Гоголя. Он также подрабатывает рисовальщиком-хроникером, делая зарисовки спектаклей и ярмарок. Но эти рисунки его тусклы, вялы и серы. Странно или наоборот, совсем не странно, что при написании рисунков к Пушкину, Нестерова постигла неудача. Ему не удался ни Годунов, ни Пимен, ни патриарх. Свое видение истории у художника Нестерова весьма специфическое. Так, княгиню Ольгу он неизвестно почему изображает юной девушкой, которая прижимает к груди крест словно весенний цветочек. Он пишет монахов и монастыри не понимая, вероятно, разницу между католичеством и ортодоксальным христианством. В Киеве Нестеров пишет «Великий постриг». В религии и истории его привлекает тема двух характеров, двух темпераментов. Как у Пушкина были Ольга и Татьяна. Третьяков покупает у него картину «Пустынник» и дает деньги на поездку в Италию. В Италии Нестеров вдохновляется на написание «Отрока Варфоломея». Он говорит, что христианское искусство ему роднее. И начинает писать картины про Сергия Радонежского. Своим лучшим произведением он считает «Явление отроку Варфоломею». Нестеров делает своеобразную рекламу Козме Минину, которому, якобы, явился чудотворец Сергий и подвигнул на собрание ратных людей для очищения государства. Поддержал картину «Явление отроку Варфоломею» и Третьяков. Поддержал тем, что купил ее еще до отправки на выставку. Это помогло Нестерову оправдаться и отбиться от критиков, которые утверждали, что он привез на выставку не картину, а икону, которой место в церкви и которая может быть интересна лишь для верующих. В принципе, даже тема видения считалась порочной; видение ничего не имело общего с церковью, зато было областью психиатрии. Следующие работы Нестерова на религиозную тематику одобряет Васнецов, который находит в картинах много русского (картины «Сергий преподобный» и «Донской»). Характерно, что второй цикл картин о Сергии Радонежском у Нестерова складывается в советское время. И здесь мы подходим к разгадке причины такой популярности и раскрученности художника Нестерова, как в царское время, так и в большевистско-коммунистическое. Как он сам признавался, он не писал историю в красках, как это делал Суриков. Он просто писал «жизнь хорошего русского человека 14 века», человека чуткого к природе и ее красоте, «по-своему любившему родину и по-своему стремившемуся к правде». Вот так святой у Нестерова превращается в простого человека, а икона на стене храма – в простую картинку. Быть может поэтому ему доверили роспись храма в Абастумане, церкви в Новой Чартории и храма Марфо-Мариинской обители в Москве. А еще было множество храмов, где он работал не единолично. Например, в Киеве, Владимирский собор, который он расписывал с Васнецовым. А человек, не слишком сведущий в религии, сможет написать Христа не в хитоне, а слегка прикрытым саваном. То есть так, как это делают немцы, а не греки. Рисуя картину «Ко Христу в Иордане», Нестеров акцентируется на изображении мышц тела, ног в первую очередь, а не на духовной наполненности картины. Да и вообще, картины для церкви рисовались им с натурщиков. С натурщиков он рисовал и Христа, и Иоанна Крестителя. «На неделе кончу рисунки с натуры, - пишет он отцу, - ходят по два натурщика в день». Набравшись уверенности, Нестеров решает перебить образ Ольги, созданный Васнецовым. Византийский образ, созданный по летописному сказанию, образ честной вдовы, жены, матери и бабки князей, а также правительницы княжества, сносившейся с византийским басилевсом и германским королем Оттоном I, художник Нестеров разбивает одним мазком, изобразив Ольгу юной девушкой. Дальше – больше. Для знакомства с древнехристианским искусством в подлинниках он хочет ехать … в Италию. Знакомство с древнехристианским искусством завершается тем, что Нестеров начинает писать на стенах храмов простых людей, которые не только не являлись никакими святыми, но и вообще не имели отношения ни к религии, ни к церкви. На словах он все это оправдывал тем, что изображал народ, идущий в храм со своими нуждами. Последнюю работу для церкви Нестеров сделал в Сумах, для Троицкого собора. Удивительно, но там художник не захотел наделять небожителей ласково-грустной улыбчивостью детских лиц, как это было сделано в Киеве. Художник рисует Христа в стиле приближенном к древне-русской иконе. В стиле иконы потому, что своим делом он считал не иконопись, а картину. Казалось бы, не нравится тебе иконопись, так не делай роспись церквей. Но нет, Нестеров тратит 23(!) года на стенопись и иконы.
После революции, Нестеров переключается на написание портретов. Кстати, он пишет портрет архиерея Антония. Пишет с оригинала прямо в церкви Петровского монастыря. Напишет он и портрет Васнецова. Именно этот портрет станет, или его искусственно сделают, официальным портретом Васнецова, несмотря на сотни других портретов, вышедших из-под кистей других художников. Значит заслужил Нестеров эту почесть. Его портрет Васнецова станет таким же окончательным, как окончательны портреты Пушкина, писанные Кипренским и Тропининым. Якобы потому, что сумели эти два деятеля запечатлеть в Пушкине великого поэта. А Нестеров, якобы, сумел запечатлеть в Васнецове его творческое лицо. Хотя, не совсем понятно, как мог Нестеров разглядеть в Васнецове творческое лицо, если в Иисусе Христе он разглядел лишь крепкие икроножные мышцы? Нестерова можно сравнить с Ильей Глазуновым, нашумевшим художником из 90х, автором гигантских полотен, где были намешаны все исторические персонажи. Нестеров также любил творить гигантские, многообразные картины на религиозную тематику, где порой, можно было разглядеть лик Льва Толстого, отлученного от церкви, но тем не менее изображенного на церковной картине. И окромя Толстого там много кого можно найти… В заключение, уместно перефразировать слова Бенуа о Нестерове и сказать, что Нестеров, возможно, и сделался бы талантливым художником, если бы успех не толкнул его на скользкий путь официальной церковной живописи. Аминь!