3 «он был способен повернуть в свою пользу любое обстоятельство»

«Никто не читал всех произведений Дюма (прочесть их так же невозможно, как написать) (А. Моруа)

За двадцать лет Александр Дюма написал 400 романов и 35 драм. Путем несложных вычислений выходим на цифру примерно равную одному роману в месяц. А. Моруа, взявший на себя труд рассказать нам о том, каким были Александр Дюма отец и его сын, также не сильно отстал от своего героя по числу произведений, что в свою очередь наталкивает на мысль: а когда эти товарищи успевали обдумывать сюжеты своих произведений, или, хотя бы, что-нибудь читать, для собственного саморазвития?
Стиль изложения Моруа избирает в точности такой же, как и у Дюма отца – что ни фраза, то сказка. Все это могли проглотить и глотали подростки и, за редким исключением, женщины, склонные к чрезмерным фантазиям. Но воспринимать всерьез биографию человека, в которой писатель чрезмерно изобилует мюнхгаузеновщиной – невозможно.
Отец Дюма отца служил при Наполеоне, был якобы сыном какого-то знатного дворянина из Доминиканы и, следовательно, мулатом. Службу нес хорошо, за правое дело убивал без угрызений совести и гордился тем, что был «цветным». Наполеон обращает внимание на умение Дюма увлекать солдат за собой и часто дает тому ответственные поручения. Он был в плену у австрийцев и вышел из тюрьмы в полупарализованном состоянии и с язвой желудка, то есть калекой. А все потому, что тюремный врач посоветовал ему есть бисквиты, размоченные в вине. В вине был еще и мышьяк. Но Дюма повезло, и он выжил. Череда «повезло» начинается (в фантазиях Моруа) и никогда не заканчивается. После смерти отца, Александр Дюма-старший хочет убить бога, который убил его папу. Опекуном Дюма становится муж незаконнорожденной дочери герцога Орлеанского, Жак Коллар. Время свободных нравов и свободной любви оттиснуло свой отпечаток на Дюма. Потом он впервые видит театр и постановку Шекспира. Его потрясают мелодраматические эффекты (платок в «Отелло», крыса в «Гамлете»), и он решает стать драматургом. Сам Наполеон высказывает свое «фе» в адрес манерности игры актеров, искусственности их поз и так далее. Те меняют стиль игры. Трагедия постепенно превращается в драму. Но Дюма все еще не может найти свое место в жизни, он лишь смотрит представления в театре. Единственным даром от Бога у него оказывается красивый почерк и его рекомендуют к герцогу Орлеанскому. Вскоре Дюма работает банальным писарем. Тем временем, под влиянием англичан, в театрах актеры утрируют изображаемые ими чувства, увлекаются сценами безумия, бреда и агонии. Дюма тоже хочет занять свою нишу под солнцем и выводить на сцену физическое насилие, которое классики оставляют за кулисами. Его цель – потрясти зрителя. В ущерб карьере он пишет пьесы. Чтобы пьеса достигла подмостков театра, ее должен был одобрить Совет Французского театра, а претендентов было тысячи. Но Дюма везет. А может пьесы были настолько бездарны, а истории в них перекручены и факты искажены, что именно это и вызвало внимание публики? Его пьеса «Генрих III» была оценена банкиром в огромную по тем временам сумму – 3000 франков. Затем следует игра в запрещение пьесы. Король Карл Х запрещает ее, а герцог Орлеанский добивается снятие разрешения. И уж на вырвавшуюся из-под королевской цензуры пьесу народ валит толпами. В 27 лет у Дюма появляется первый покровитель – некто Шарль Нодье, хозяин салона, где собираются художники и писатели. Опусы молодого Дюма начинает исправлять сам Гюго! Для того, чтобы понять уровень Дюма, как писателя, довольно привести лишь одну строку из его пьесы тех лет, которой главная героиня приветствовала шведских послов: «Как ели древние приблизились они». Публика, естественно, хохотала. Гюго исправлял подобные ляпы. Быть может переписывал пьесы целиком? Моруа ничего не поясняет по этому поводу. Он объясняет это везением. Повезло Дюма и не умереть от холеры, когда вокруг умирали сотнями. Помог ему в этом полный стакан спирта. Один! Моруа забивает большую часть повествования отношениями Дюма с женщинами (а имя им «легион»). Когда у него появляется сын, то Дюма отец, дождавшись полового созревания сынка Александра, бегает с ним вместе в поисках приключений. Они берут друг друга в поверенные своих любовных дел и тратят деньги не считая… Вот только снова вопрос: а когда же писались-то романы? (21 ежемесячно, как мы помним). Иногда Моруа, словно опомнившись, тоже задается этим вопросом и торопливо объясняет все «везением», или пишет, что Дюма «обладал вдохновением и чувством драматического. Обстоятельства довершили остальное». Фишкой Дюма становится наводнение вымышленными персонажами исторических событий. Пример он берет у Вальтера (такого же товарища) Скотта. Не брезговали этим и Гюго, Бальзак и другие. Воображение людей сравнивали с пустым дворцом, на стенах которого висят портреты их предков. Для того, чтобы «оживить» дворец, писателям приходилось прибегать к тому гигантскому мебельному складу, что зовется Историей. А Историю разбавили фантазиями. Некое издательство «Ля Пресс» скупило всех писателей на рынке с тем, чтобы переуступать права на публикацию произведений этих писателей другим издательствам и газетам. У Дюма купили права на 20-30 лет вперед. А ведь он еще и переделывал произведения других авторов и выступал соавтором. Роман, подписанный «Александр Дюма» стоил три франка за строку, а «Дюма и Маке» - тридцать су. Снова риторический вопрос – когда все это успевалось? В итоге Дюма было проще и выгоднее подписывать книгу только своим именем, а настоящему автору платить из своего гонорара. Вот так и зародился писательский синдикат «Дюма». Кстати, именно Маке подарил Дюма планы романов про мушкетеров, Ришелье и герцога Букингемского. А ведь про мушкетеров писали еще и Гасьен де Куртиль и Жан Эльзевир. Но кого это волнует? За Дюма чувствуется волосатая рука английских спонсоров. Иначе как объяснить тот факт, что по прихоти Дюма, Париж в 1845 году больше интересовался Анной Австрийской, чем Луи-Филиппом и герцогом Букингемским, чем угрозами Англии? Дюма заставляет читателя не думать, а лихорадочно переворачивать страницы книги. Он начинает содержать целый ряд анонимных соавторов. Запомните эти имена: Поль Мерис, Жерар де Нарваль, Анри Эскирос и Огюст Маке. Вот кто настоящие авторы вбитых нам в голову мушкетеров, герцогов и королев с самого детства. Но обществу тогдашнему было наплевать на авторство. Когда умерла одна из любовниц Дюма, Маои Дюплесси, то был организован аукцион ее вещей. На торгах присутствовал и сам Чарльз Диккенс. Дюма влезает в огромные долги, чтобы строить уникальный замок. Вот только землю, на которой ведется строительство, он «купил» по устной договоренности у какого-то крестьянина. В любой момент крестьянин мог бы забрать землю назад. Но самомнение Дюма мешает ему понять, что он сползает в гигантскую долговую яму. Он основывает газету под девизом «Господь диктует, а я пишу». Вот его кандидатуру уже предлагают в парламент. Тем временем, его сын – Дюма младший- проявляет себя лишь интрижками с женщинами. И куда же без России. Одна из его пассий – графиня Нессельроде, с которой он основал «общество по разврату на паях». Графиня и ее подруги вербовали себе любовников из числа самых бесстыдных литераторов. Наставником графини был Дюма-сын. Муж графини в итоге похитил жену из Парижа, но Дюма последовал за любимой, словно декабрист. Взяв денег у отца. Долги у сладкой парочки все накапливались и накапливались. Но подоспел вовремя государственный переворот 1851 года, и Дюма ускользает от правосудия и кредиторов, «не уронив своего достоинства». Он снова начинает писать. По преданию, успевать писать так много Дюма позволяло то, что он «никогда не ставил знаков препинания». Их за него расставлял переписчик. Так Дюма экономил время. До такой «хрени» даже многотомец Ленин не додумался. Вот-вот над ним засверкает нимб величия. Он задумывает роман, который начинается с рождества Христова и кончается гибелью последнего человека на земле, распадаясь на пять отдельных романов: про Нерона, Карла Великого, Карла IX и Наполеона. К счастью, руки у него не дошли до этого романа. Дюма-сын строчит пьесы, в которых осуждает супружеские измены, а сам увлекается очередной русской из Прибалтики, женой князя Александра Нарышкина. Куратором Дюма-сына выступает сама Жорж Санд, которой он пишет письма отчеты обо всем. Он хвастается своей кураторше тем, как перевоспитывает русских аристократов, владевших необозримыми степями и потерявшим счет золотым рублям. «Мне доставляет удовольствие перевоспитывать это прекрасное создание, испорченное своей страной, своим воспитанием, своим окружением, своим кокетством и даже праздностью…» Наверное, именно поэтому коммунисты в будущем так охотно печатали опусы Дюма огромными тиражами… Ведь враг царской аристократии = друг коммуниста! Следом за сыном увлекся Россией и Дюма отец. Его пьесы с успехом ставились в России с 1829 года. Только Гоголь высказывался холодно о Дюма. А прожжённые «редиски» Белинский и Герцен принимали Дюма всерьез и восторженно хвалили его. Это подтверждение правила, что схожее схожему радуется! Дюма оборзевает и начинает хотеть орден св. Станислава 3-й степени. Николай отказывает, так как питает отвращение к романтической драме. В ответ Дюма пишет очередной роман о декабристах «Записки учителя фехтования». Роман был запрещен в России, но все его читали тайком, в том числе и сама императрица! В Париже Дюма встретил – угадайте кого – графа Кушелева-Безбородко, который имел на два миллиона векселей на все банкирские дома Ротшильда в Вене, Париже и Неаполе. Он едет с ним в Россию. По дороге от собеседников он «узнает» историю дома Романовых, которая была настолько трагична и скандальна, что лучшего нельзя было и желать. В России Дюма, то ли по незнанию, то ли намеренно приравнивает людей к собакам короля Дагобера, что, впрочем, в его духе. Да и вообще, он считает себя настолько знаменитым, что надеется быть везде желанным гостем. А тут и революция в Италии подоспела. Дюма хочет на своей яхте перебрасывать войска на Сицилию. Не с него ли потом будет брать пример Хемингуэй??? Он знакомится с Гарибальди, и тот назначает Дюма смотрителем античных памятников. Еще Дюма руководит раскопками Помпеи и основывает газету «Независимость». Кстати говоря, Гарибальди Дюма описывает почти теми же самыми словами, что и Хемингуэй описывал Муссолини. Неужели Хемингуэй сплагиатил, или проект «Гарибальди» был слеплен из того же материала, что и проект «Муссолини». «Этот же, едва добравшись до какого-нибудь балкона, сразу начинает произносить речи, а любой листок бумаги побуждает его написать прокламацию». Гарибальди, согласно Дюма, «слишком много говорил и слишком много обещал». Неудивительно, что народ Неаполя выгнал Дюма взашей. А Гарибальди передал Неаполь и Сицилию Виктору-Эммануилу II. Но Дюма не горюет – он уже готов предоставить свою шхуну для «Девятого крестового похода» - для изгнания турок из Европы и освобождения Босфора. Тем временем княгиня Нарышкина беременеет от Дюма-сына. У автора «Внебрачного сына» рождается внебрачная дочь. Но ничего поделать нельзя – удочерение невозможно при живом муже. Но утешает младшего Дюма снова Жорж Санд. Дюма через свои пьесы высказывает мысль о том, что женщин надо держать в рабстве. После смерти Нарышкина, он регистрирует брак с его вдовой, а Жорж Санд посылает на свадьбу подарок – вазу в форме урны. Вот уж высокие отношения в этом серпентарии…
Дюма-отец снова в долгах. Он все продает, кроме дорогого ему полотенца, испачканного кровью герцога Орлеанского. Дюма-сын начинает интересоваться защитой порядочных мужчин от негодяек и за разрешение разводов для женщин. Когда Дюма-отец умер, то Дюма-сын первым делом сообщает о смерти отца Маке и интересуется их финансовыми взаимоотношениями. На похоронах сын сказал: «Я хотел бы, чтобы эта церемония была не столько скорбной, сколько праздничной, не столько похоронами, сколько воскрешением». Но «великий рассказчик» не воскрес. Лишь продолжают воскресать и видоизменяться мушкетерские истории, увидевшие свет под именем Дюма, но вышедшие из-под чужого пера…