3 Частная жизнь на фоне глобальных катастроф

Свою отпускную подборку я почему-то начала с этой книги... и, пожалуй, прогадала. Обещанная в аннотации "история незаурядной личности, которая всю жизнь притягивала интересных людей" оказалась подборкой каких-то отрывочных воспоминаний о встречах с интересными людьми... а потом и вовсе выродилась в восхваление престарелого мужа, сомнительного ура-советского писателя Юрия Либединского, даже ко времени моей школы начисто забытого.
А ведь начало было многообещающим! Это была незаурядная семья потомков Льва Толстого (девичья фамилия автора - Толстая!), запросто водившая знакомство с выдающимися людьми, которые были лицом эпохи. Отец, умный и нежный, мать, поэтесса и писательница Татьяна Вечорка, очень симпатичная бабушка, провозглашавшая:

без необходимого жить можно, а без лишнего жить нельзя...

В такой семье нельзя быть бесталанным! И поначалу все шло неплохо. Рассказ о школьных годах и школьных романах мне понравился: этот мальчик, сыгравший Пушкина в довоенном фильме... В семнадцать лет - первый скоропалительный брак, от которого осталась дочка Маша. О первом муже - почти ничего... А в 1942 году в ее жизни появился этот Либединский (меня все равно угнетает орфография, хотя я и понимаю, что фамилии не выбирают). И он затмил всё и всех. Ну, как можно было встречи с интереснейшими людьми поместить в единственную фразу - ни о чем:

Обо всех встречах не расскажешь, хотя, наверное, в каждой из них было что-то значительное.

"И шо?" - как спрашивал мальчик в старом еврейском анекдоте. В другом месте она говорит:

Юрий Николаевич уже написал об этом, и не мне тягаться с ним.

И опять это "и шо?" - мы будем искать, что там когда-то написал ее канувший в лету Юрий Николаевич?!
В общем, книга не получилась. Я даже не очень понимаю, ради чего она писалась: ради дифирамбов своему ненаглядному Юрию Николаевичу? Так можно было оставить их в личном дневнике и оставить своим детям...
Для примера несколько "выдающихся" фраз обожаемого мужа:

– Значит, не надо делать добро? – Надо, обязательно надо! Только не нужно ждать за это благодарности…

Поэт – это тот, кому нужно всё и который сам хочет всё отдать! Плохой человек не может быть хорошим поэтом…

Что я оставлю после себя? Я пришел к такому выводу: никакого наследства оставлять не надо. Умным детям наследство не нужно, а глупые его только растранжирят.

Кстати о детях. Производство детей, пожалуй, было единственным хобби Юрия Николаевича, не считая коллекции браков, в которой этот был четвертым! В четвертой семье детей было пятеро (хотя в разных источниках это число варьировалось), включая приемную дочь от первого брака Лидии. Увлеченная гимнами мужу мамаша о детях упоминала вскользь и мельком. Они как бы были в ее жизни... но чисто как плод любви. Непонятно, кто ими занимался, если родители запросто могли удрать на полгода, скажем, на Кавказ, бросив на кого-то шестимесячного ребенка - чтобы Юрий Николаевич мог без помех собирать материал для своей очередной книжки-однодневки. Я порылась в Интернете, чтобы выяснить хотя бы, сколько детей было в семье - Лидия Либединская даже сосчитать их не удосужилась. Как проскочило на каком-то сайте, одна девочка умерла в младенчестве, другой сайт говорит о четырех дочерях, хотя в книге явно присутствовал сын Александр... В общем, такое странное отношение к детям меня сильно покоробило. А ведь один из ее зятьев - Игорь Губерман, да-да, тот самый, который "стою на асфальте, в лыжи обутый..." :)
Книга написана непритязательно и довольно скучно. "Здесь мне придется сделать маленькое отступление" - очень сомнительный художественный прием.

А воспоминания должны быть бесплотны – так как-то надежнее…

Вот и получилась бесплотная книга, от которой в памяти почти ничего не остается. Если вас интересует, как одевался Фадеев и в какой шляпе ходил Заболоцкий, то можете поинтересоваться. Но любопытных историй раз-два и обчелся: я бы назвала встречу с Чуковским и цепочку воспоминаний в приложении к книге.

Женщины обычно пишут или в юности, или когда им плохо.

Вообще-то речь шла о стихах, но, похоже, и проза эта писалась, когда автору было плохо после смерти мужа. А потому все выродилось в рассказы о том, как они "долго бродили по окрестным полям, а потом лежали и вслух читали Чехова".

Удивила параллель с другой книгой - "Старой холерой" Володимира Лиса. Там героя объявили японским шпионом, потому что "план по польским был выполнен". Здесь та же история:

...спросила следователя, выдававшего ей справку о его реабилитации, на каком основании его, скромного бухгалтера, объявили именно норвежским шпионом, тот довольно цинично ответил: «Вероятно, шведский и датский в тот день уже были арестованы…»

Но даже это время было описано вскользь и как бы с оглядкой и страхом. Зато Юрий Николаевич присутствовал на каждой странице...

Не понравилось и не впечатлило.