5 Куда ни кинь, всюду клин.

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему», - писал Толстой. Эта пьеса — странная испанская семейна драма. Властная Бернарда держит взрослых дочерей взаперти, как и собственную старую мать, унижает, тиранизирует домашних. Молодым женщинам не вырваться из ловушки: действие происходит в те времена, когда мужчины ещё не успели возненавидеть феминизм. Конечно, судьба семьи, связанной, как круговой порукой, тоской, несбывшимися мечтами и лицемерным молчанием, не может не завершиться трагически.
Можно подумать, что в наши дни такой расклад был бы, к счастью, невообразим. Феминизм вывел женщин из «Дома Бернарды Альбы». Уже не прижигают углём согрешившее место тем, кто родил вне брака. Не убивают «опозоренных» дочерей, разве что где-нибудь в Иране. И в Индии. И в Европе, в семьях беженцев. И... Словом, не у нас. Можно игнорировать сообщения о таких случаях почти безболезненно, не правда ли?
Злые языки (хоть и говорят, что они «страшнее пистолета»), всё-таки не наносят нам настоящих огнестрельных ран, а раны душевные сильные женщины умело скрывают. Как Мартирио! Закон защищает от вываливания в смоле и перьях. Той, кто решила взять судьбу в свои руки, открыты почти все пути...
На самом деле, девочку, сбежавшую из дома от матери-тиранки, с большой вероятностью ожидает та же известная и незавидная судьба, что и героинь Лорки. Но смирившимся, покорным дочерям не позавидуешь. Их будущее — одинокое злословье, монотонное рукоделье и безумная мать, растерявшая власть и запертая, скажем, в дома престарелых. Сегодня, как и тогда.
Написано отлично, сильно и незабываемо. Особенно контрастно выглядит эта пьеса по сравнению с прочитанной недавно «Евгенией» Бомарше. Может быть, есть смысл в молитве иудеев, ежедневно произносящих благодарность, что не рождены женщинами?..
Отложила текст с мыслью, что посыл его глубже, чем замеченный мною с первого взгляда. Может, это даже не повествование о тяжкой женской доле, которую мы, дамы, порой сами себе только усложняем. А о молчании, под покровом которого творятся всяческие беззакония и "душегубство". Пьеса напомнила "Господ Головлёвых" Салтыкова-Щедрина. То же лицемерие, та же ловушка, столь же трагический финал.