3.5

На первых же десятках страниц я подумала, что эта книга больше не про Нуриева как такового, а про людей вокруг него. Она о тех, в чью жизнь он вмешивался, влетал в том самом своём великом прыжке, а затем освещал обстановку, настолько привычную окружающим, что ни хорошее, ни плохое их уже не задевало. До той самой вспышки, которую производило появление Рудольфа... Не знаю, способно ли это в реальности принести счастье, но желание воспринимать всё иначе и что-то менять - определённо.
Сам Нуриев мне был в большинстве неприятен, но лишь потому, что слишком много в нём было тех черт, которые мне в людях крайне не нравятся: несдержанности, сквернословия, излишней пошлости не к месту. Тем удивительнее, что желания бросить чтение не возникало, всё было выстроено так, что оставалось только задуматься: как Рудольфу удавалось становиться важным и любимым даже для тех, кто был ему противоположен. Видимо, было в нём что-то значимее этого внешнего эпатажа, что-то, что заставляло запомнить его и даже привязаться. Может быть, дело в гениальности. А может и в душе, которая даже спустя десятки лет, прожитых за рубежом, сохраняла особый дух родины, не забывая ни песен, ни татарского языка.