3

Без названия

Это можно крутить и можно вертеть
туда и сюда, это позволено всякому тут и там,
вертеть это сюда или крутить это туда, всегда

это крутится и вертится; потому что если
это можно вертеть и крутить туда и сюда как
хочешь тут и там, то это можно наладить так...

ведь это позволено абсолютно всякому; это может
сейчас читать или не читать кто хочет, у него прос-
то не остается выбора кроме как читать это или не читать...

О. Пастиор, на основе воспоминаний которого написана эта книга
Пер. Н. Бокова, Г. Айги

Нынче, кажется, литературные премии (а Нобелевскую уже давно) дают за что угодно, только не за литературу.
Не знаю, как другие книги автора, но эта - не совсем литература, по крайней мере совсем не художественная литература. Хотя, может быть, именно такое произведение для академиков пример «прозы высшего качества»? Вот, для наглядности:

Сердцелопату одной рукой берут за шейку, а другой — за поперечину вверху черенка. Но, с моей точки зрения, за поперечину хватаешься внизу. Поскольку для меня сердцелопата всегда сверху, а черенок — так себе, сбоку припеку; он внизу или даже сбоку. Стало быть, я ухватываю лопасть — как сердце — вверху за шейку, а внизу берусь за поперечину. И удерживаю равновесие, и сердцелопата в моих руках уподобляется качелям, она словно качели дыхания в моей груди.

И так везде: добросовестное, кропотливое перечисление фактов с некоторыми поэтическими завитками — о том, как было трудно спать, как было трудно ходить, как было трудно сморкаться или убивать котенка в девятилетнем возрасте, — без единой попытки стянуть (хотя бы белыми нитками) эти факты в мало-мальски интересный или хотя бы связный сюжет.
Как можно до такой степени скучно рассказывать о подобном месте, о судьбах, смертях и воле к жизни?
Прямо-таки феномен.