5 Оплеуха. Дайте две

Только взглянув на дату первой публикации, понимаешь, почему в книге такие ретро-ироничные иллюстрации. Все эти круглые автомобильчики, шляпки и портфели. Благодаря «Самокату» и Ольге Варшавер эта ужасно-прекрасная история добралась до русскоязычного читателя спустя 40 лет…

Ужасно, потому что Томи Унгерер оттуда, из другого времени, рушит все сегодняшние педагогические установки. Чем вызывает восторг и уважение. И резкими штрихами созданы незаурядные характеры. Юный хулиган Лапс Лапкин по шалостям не превышает обыкновенную норму (разве только петарды в школе поощрить нельзя). Но у него есть одно превосходное свойство – он не любит родительские сантименты. Это такое снайперское попадание в ситуацию, которая личная для многих, но в силу какого-то застоявшегося политеса, мы ее снисходительно замалчиваем. Унгерер без всякого преувеличения рисует подростковое бунтарство, родительские стереотипы и вообще правдивый, довольно грубый мир взрослых (медсестра в школе – это еще один снайперский выстрел). Всё это гремучая смесь, выливающаяся в конфликты. Сегодня, когда всякая «гавальда-литература», выползшая из женских глянцевых журналов, липко прилаживает розовые очки, оплеуха, которую отвешивает прилюдно мать сыну, должна отрезвлять. Потому что это правда. Личная. И в этой истории финал, когда Лапс неловко, но искренне приносит маме розы после ссоры – логичен и не дидактичен. А потому что так оно и бывает.

Это по-крупному. А вообще, весь небольшой текст составлен из очаровательных человеческих наблюдений. Его не затмевает «кошачий» сеттинг, сосредоточенный по большей части вокруг гастрономических экзерсисов. В иллюстрациях – перемолотые мыши, молоко в бутылке под коньяк, щипаная птица в дохлой позе на блюде надменного официанта.

Унгерер не стесняется жёстких, болевых приемов, и это придает истории плотность, телесность. Немного гротеска, потому что успокоительная сентиментальность за семейным столом и в школе не живет. И тем больше впечатляет труд Ольга Варшавер, сумевшей перенести на русский слог многочисленные сленговые словечки, производные и манеру изъясняться, передающуюся по наследству из поколения в поколение. Всего лишь один монолог отца в середине книжки показывает естественный ход, генетическую воспроизводимость всего того, что почему-то считается преступно-девиантным. Вопрос лишь в том, что из неизбежного мы возьмем с собой на следующий этап развития. Унгерер подносит зеркало взрослым и, наверно, напрашивается на раздражение и неприятие. А рядом с юным читателем должны быть родители. Ведь для того они и существуют.