"В романе конечно же освещались революционные события в Москве (недаром Булгаков ездил в Москву в конце 1917 года). Эти события были центром, существом замысла". Ни одного факта в пользу этого утверждения автор не приводит. Есть у нее только два довода:
Первый- "1917 год без 1917 года в произведении Михаила Булгакова невозможен"
- Почему же невозможен, Лидия Марковна?
- Потому! И все...
Второй- "Недаром Булгаков ездил в Москву в конце 1917 года". Вот это уже страшно. Дело в том, что Яновская прекрасно знала (мы с ней говорили об этом), что Булгаков, доведенный морфинизмом до ужасного
состояния, ездил туда из-за болезни, пытался демобилизоваться. Зная это, писать о революционных замыслах Булгакова - преднамеренное искажение правды, а короче говоря, фальсификация.

Еще тому пример: герой рассказа "Морфий" Поляков записывает в дневнике: "Ночь течет, черна и молчалива... Далеко, далеко взъерошенная, буйная Москва. Мне ни до чего нет дела, мне ничего не нужно, и меня никуда не тянет".
Комментарий Л. Яновской:
"Это художественно оправдано, это логично для больного Полякова: асоциальность, отчужденность от общества - одно из тяжких проявлений наркомании. Это совершенно нелогично для автора, писателя Михаила Булгакова, с его напряженнейшими размышлениями о судьбах России, о революции и
гражданской войне...". Так написала Яновская, полностью отдавая себе отчет в том, что Булгаков и наркоман - одно и то же лицо.

И наконец, самое страшное: эти частные фальсификации ведут к фальсификации концептуальной.

"Революция - это была для него Россия, один из грандиозных, жестоких и мощных всплесков ее истории. Но то, что в этих событиях возникло нечто, чего при пугачевщине не было, он видел. Светлое, утверждающее, организующее начало, подчинившее кровавую стихию крестьянской войны, выводившее Россию к тишине и миру. Так Михаил Булгаков воспринимал большевиков и их роль в гражданской войне". "Для Булгакова большевики - великая историческая сила, и уже в самом этом - их правда. Они - воплощение истории,
лик Времени. В их победе - будущее России". И так далее, через всю книгу.

В книге "Творческий путь Михаила Булгакова" Яновская часто ссылается на Татьяну Николаевну Кисельгоф, утверждая, что та читала ее рукопись: "...Рукопись тут же принялась читать". А вот что говорит Татьяна
Николаевна: "Приезжает эта самая Яновская <...>, и вот она показывает мне - такая стопа. Она написала все о Булгакове. Я только не читала". "Л. Паршин: А вам Яновская не давала читать книгу, которую она написала о Булгакове? Т. Кисельгоф: Показывала только. Листочки я просмотрела и не стала читать". Эти слова записаны и заверены государственным нотариусом. Таким образом, под знаком вопроса оказывается и содержание бесед Яновской с Н. Земской, Е. Булгаковой и другими.

Сказанного достаточно для того, чтобы относиться к этой книге с должной осторожностью.