Я поняла назначение божественной гармонии музыки: ее открыли, чтобы выражать любовь.
Вообще-то это достаточно роскошное объемное, надутое или раздутое ветрами любви произведение, написанное Оноре де Бальзаком в короткий срок в Париже с марта по июль 1844 года.
Повторюсь. Роскошное произведение по глубине чувств и редкостное чувственное наслаждение, перевернутое вверх тормашками, где небо уже и не небо вовсе, а земля? Разве по ней ходят влюбленные, а отчаявшиеся влюбленные, где ходят они? Даже они продолжают летать в облаках любви, рассеченные надвое, что было «до» и то, что «сейчас». Одним словом, роман посвящается польке –
«дочери порабощенной земли, ангелу по чистоте любви, демону по безмерной фантазии, младенцу по наивности веры, мужчине по силе ума, женщине по чуткости сердца, тирану по безграничности надежд»
…. и еще много чего мы узнаем из посвящения польке – графине Эвелине Ганской.
Но в тот момент, Бальзак как будто собирает свои последние силы, заканчивая «Модесту Миньон». Его организм отказывается трудиться. Он чувствует, что только милая полька, его любовь, госпожа Ганская, может его спасти. Она не спешит. И только весной 1845 года госпожа Ганская желает его видеть в Дрездене. И это было чудесное, счастливое и беззаботное время. Потом они едут в Каннштадт, оттуда в Карлсруэ, потом в Страсбург, а потом даже в Париж. И ждать он больше не может, он хочет жениться на любимой женщине. Увы, до это еще далеко… Еще пять лет ожиданий…
Но все же вернемся к другой женщине – Модесте Миньон, двадцатилетней девушке, стройной, тонкой, похожей на тех сирен, которыми английские художники украшают свои альбомы красавиц, девушка являла собой кокетливое воплощение того неоцененного во Франции очарования, которое называют сентиментальностью. Одним словом, это была красавица. Но обстоятельства бросили ее семью в бедность.
Представьте себе бедную, а некогда богатую, девушку, все еще молодую, красивую, воспитанную, которая вынуждена вести затворнический образ жизни, играя со стариками – друзьями отца в вист, вышивая и выгуливая слепую матушку. И она почти всегда дома. Скучно? Да! Безутешно? Да! Но у нее есть тайная отдушина - друзья-книги, а в «приятелях» у нее – были лорд Байрон, Гете, Гюго, Вальтер Скотт, Шиллер, Рабле, Монтель и Дидро. Это был период ее запойного чтения, а потом, обнаружив и взрастив в своей душе ростки воображения, вдохновения иллюзорной точности своего желания, поиграть в жизнь, не выходя из своего затворничества, расширить рамки своего примитивного существования.
Модеста решила стать подругой поэта, художника - словом, подругой человека, стоящего над толпой, но она хотела избрать его САМА и САМА отдать ему сердце, свою жизнь, но лишь после того как САМА изучит его душу.
И она рискнула. Это был подвиг.
Она мечтала черпать в любви поэзию, не видя возлюбленного!
Ох уж эта первая девичья иллюзия, самое утонченное из всех человеческих чувств.
Как важно не упустить этот самый поэтический момент в жизни. Он очень короткий, очень тонкий, невидимый, без тени; он - легкое округление воздушных масс; он - слезы непролившегося дождя, он -яркий блеск умирающего на закате солнца; он - яркий всплеск и глубокая тьма.
Меланхолия ведет к мечтательности.
А какая действительность может сравняться с мечтой?
И здесь начинается самый, на мой взгляд, романтический, изысканно-нетривиальный, чувственный «срез» романа.
Там, где начинается переписка Модесты и поэта, за скобками, якобы, поэта. Но вы эти скобки можете не открывать, вот тут начинается наслаждение, магические голоса предчувствий, завороженная пропасть неведомого, невидимая жизнь сердца. А влюбленность?
Это алмаз против алмаза, разум против разума, пламя, вступающее в борьбу с пламенем, это уравнение, все члены которого взаимно уничтожаются.
О сюжете все: одно скажу, он очень сладок и вкусен для гурманов языка, любителей вкусной и изысканной фразы, но не удержусь, вдруг, когда переписка была в разгаре, матушка Модесты объявляет всем, что нутром своего незрячего состояния, душой почувствовала она любовь в сердце дочери и очень обеспокоилась. И были на то очень глубокие причины.
Но можно ли было предположить, что под звездным плащом поэта окажется мольеровский старик?
И еще, напоследок, привет от Модесты Миньон, над которым следует подумать.
-
Теперь я знаю, что шедевр Гете не «Фауст» и не «Граф Эгмонт» …
Это «Торквато Тассо». Я испытала удовольствие, видя, как для меня одной разыгрывается прекраснейшая пьеса немецкого театра.
Рецензия написана в рамках игры «Спаси книгу – напиши рецензию».
